— Можете называть меня Дернек, я помощник господина Османа.
Рука его была крепкой и сухой, а жест, которым он отослал сопровождающих, был быстр, нетерпелив и лаконичен. Проведя гостя через дом, он пригласил Семена в просторную гостиную, выходившую окнами прямо на море. Открывающийся отсюда вид был великолепен. С высоты триста метров, не встречая никаких препятствий, взгляд летел на добрых тридцать-сорок километров. Прямо под ногами лежал порт, дальше, как на ладони были видны маленькие на таком расстоянии суда. Правее виднелся вход в пролив, входящий в него кораблик, оставляющий за кормой белую полоску пены на глубокой синеве воды. Прямо перед ним застыли на рейде три пиратских судна, за ними, в отдалении лежал серый силуэт корвета и черточка сейнера сопровождения. Дальше, до горизонта, море было чистым и пустым.
Почувствовав ветерок от открывшийся двери, Семен с сожалением оторвался от панорамы. С радушной улыбкой к нему подходил невысокий загорелый человек в светлом костюме. Сверкнула улыбка.
— Здравствуйте, меня зовут Осман Демирель. — На безупречном русском представился глава Мраморного братства.
Бобков вежливо улыбнулся в ответ.
— Семен Бобков, командующий силами обороны Крыма.
— Чай, кофе?
— На востоке предпочитают переходить к делам не сразу, но поскольку мы сейчас на Западе, — имея в виду, что они находятся на европейской стороне Босфора, — давайте перейдем сразу к делу.
Турок погасил улыбку и с непроницаемым лицом китайского мандарина обернулся к помощнику.
— Дернек, будь добр, попроси, что бы нам принесли нам бинокли и прикажи очистить море от лишних глаз.
В течение последующего получаса, Бобков и оба турка молча наблюдали, как белая яхта, как овчарка при стаде, загоняет случайных свидетелей в горло Босфора. Наконец последний корабль скрылся в проливе и в пределах видимости остались только сухогруз, три сейнера и корвет.
— Прошу вас, эфенди, можно начинать. Оба сейнера — ваши.
Бобков кивнул головой, извлек из нагрудного кармана рацию и щелкнул переключателем.
— Дельфин, вызывает Лотос, прием.
Рация голосом Лысенкова отозвалась
— Лотос на приеме.
— Дельфин разрешает начало. Цель — два маленьких, прием.
— Вас понял, начинаю, цель два маленьких.
Бобков опустил рацию и жестом пригласил турков к окну.
Крымский сейнер медленно тронулся места и, оставляя за собой полосу взбаламученной воды, начал быстро набирать ход, выходя из-за спины корвета. Под его форштевнем появился белый бурун и, набрав ход, сейнер описал плавную дугу, ложась на курс, пролегающий между корветом и тремя пиратскими судами. Турки поднесли бинокли к глазам, рассматривая сейнер.
Корма сейнера окуталась дымом, озаряемый вспышками, следовавшими друг за другом быстрой очередью. Издалека казалось, что на корме заработал гигантский пулемет. Различимые даже ярким солнечным днем, огоньки с кормы, цепочкой потянулись к правому сейнеру пиратов. Четыре первых огонька погасли в воде, у борта сейнера, подняв высокие белые султаны разрывов. Пятый огонек, соприкоснувшись с бортом мишени, образовал серое облачко. Подлетающие огоньки ныряли в него, и от соприкосновения с каждым последующим траулер вздрагивал, а серое облако над ним набухало, превращаясь маленькую тучку, постепенно накрывшую корабль. Изнутри ее озаряли частые вспышки, создавая впечатление, что внутри тучки идет гроза. Гроза очень быстро набрала силу и развеяв облако, превратилась в костер, охвативший судно с носа до кормы. С опозданием, до зрителей докатилась приглушенная расстоянием барабанная дробь ракетных разрывов. Костер быстро погас и чадящий факел скрылся под водой.
Тем временем летящий поперек линии турецких судов сейнер перенес огонь на левый фланг. Треск Шилки, как будто над морем рвали большой и бесконечно длинный кусок полотна, достиг ушей оживленно переговаривающихся между собой Дернека и Османа. Бинокли вновь нацелились на мишень, позволив им в подробностях разглядеть, как частые вспышки разрывов выравнивают силуэт корабля, унося за борт надстройки. Полотно закончилось, треск смолк. На воде остался только обгрызенный корпус судна. Надстройка и мачты исчезли, словно их небрежно стерли ластиком. Тем временем крымский сейнер вздрогнул всем корпусом. С высоты, в бинокль, было хорошо видно светлую черточку торпеды, быстро скользившую в глубокой синеве воде. Высокий столб воды подбросил искалеченный корпус сейнера. В стороны порскнули куски корпуса. Падая, они образовали неправильный эллипс всплесков вокруг центрального куста. Султан опал кипящим водоворотом, оставив после себя только расширяющееся кольцо волны с пятном белой пены в центре. С секундной задержкой докатился отдаленный расстоянием низкий звук взрыва. С момента первого выстрела прошло меньше минуты. В заливе остались только турецкий сухогруз, сбавляющий ход сейнер, неподвижный корвет и медленно относимые ветром светло-серые клубы дыма. По обе стороны сухогруза расплывались два цветных пятна солярки, переливающихся на солнце. Рация в руках Бобкова щелкнула: