— Сейчас.
Дима махнул рукой и велел подбежавшей прислуге принести чай, коньяк и что-нибудь для перекуса. Вскоре принесли графинчик, блины и большой, умопомрачительно пахнущий, ароматный чайник. Матвей по быстрому разлил коньяк. Не чокаясь, они выпили по стопке и Матвей с аппетитом переключился на блины, попутно слушая, реплики хозяина.
Начав с московских новостей, постепенно распаляющийся Алексеев быстро перешел к единственному, волновавшему его вопросу.
Про себя Матвей решил: пусть сперва Димочка выговорится и спустит пар. Более сложные вопросы он собирался поднять позднее.
Постепенно Алексеев начал входить в раж. Начиная задавать риторические вопросы и сам же, не дожидаясь ответов, отвечать на них. В промежутках своей обвинительной речи он отхлебывал коньяк и Матвей понял, что до содержательной части, если все пойдет так и дальше, они сегодня не доберутся.
Тем временем Димочка, окончательно войдя в форму, старательно, по пунктам припоминал собеседнику все: и выгодное вложение капитала, обернувшееся грандиозным провалом, и испорченные отношения с МИДом, и чекистов, с которыми едва удалось помириться, и грандиозный кусок, благодаря этому уплывший у него из-под носа. О деньгах, которые он успел заработать, он не вспоминал, зато припомнил полученную от президента выволочку, когда его уши все-таки вылезли наружу из крымской истории. Матвей помнил этот момент — мстительный министр иностранных дел, только спустя полгода раскопал первую информацию о виновниках своего позора и сразу помчался с докладом к президенту. Отошедший к тому времени президент только благодушно пожурил Димочку. Но тогда, ему с перепугу казалось, что его готовы выкинуть из администрации, как нашкодившего кота. МО и чекисты тогда здорово помогли ему, представив ситуацию с выгодной стороны.
Матвей покончил с блинами и теперь молча пил чай и курил, ожидая, что иссякнет раньше: запал или коньяк. Коньяк и горячность собеседника подошли к финалу одновременно. Перелив в себе в рот последние капли французского напитка, Дима умолк.
Решив воспользоваться паузой, Матвей отложил сигарету и, посмотрев на собеседника, спросил.
— Ладно, Дмитрий, суть я понял. То, что наши вложения накрылись — понятно и ежу. Ты хочешь выйти из игры?
— Как! Как теперь оттуда выйти? Кому сейчас нужен это занюханный порт? Кому нужны наши заводы? Это все равно, что пытаться продать акции Сталинградского тракторного в сорок третьем! Кому я все это продам? Хоть за пол-цены, хоть за треть, хоть за четверть? Может, ты знаешь такого идиота?! — Опять начал брызгать слюной, успокоившийся было Алексеев. Его лицо опять покраснело.
— Стоп, стоп. Давай так. Идиота я не знаю, но помочь могу. Двадцать процентов от первоначальной стоимости тебя устроят? Я их для тебя найду.
Глаза Димы недоверчиво сверлили собеседника. Он быстро прикидывал все в уме.
— А ты готов сейчас подписаться под своими словами?
Матвей молча полез в карман пиджака, вынул блокнот, ручку. Дима смотрел, как Матвей не торопясь пишет расписку. Матвей закончил писать, вырвал листок и подал его Алексееву.
Молча перечитав расписку, Алексеев задумался. Матвей придвинул ему блокнот.
— Пиши расписку о продаже.
Дима облизнул губы, недоверчиво поглядывая то на собеседника, то на лежащий блокнот. Судостроительный завод, терминал и рыбный порт сейчас стоили не больше разоренного курятника. Надо брать, что дают, коли такой идиот нашелся. Вникать в то, что задумал Матвей? Очередная ересь или авантюра. К черту! Акелла промахнулся и надо было быстрее валить с тонущего корабля. Кинув взгляд на графин и, убедившись, что тот пуст, он схватил ручку и принялся быстро строчить расписку. Остановившись и поглядев совершенно сумасшедшими глазами на Матвея, помедлил и поставил закорючку подписи. Схватив со стола расписку Матвея и откинувшись в кресле, он торжествующе поглядел на собеседника. Покачав головой и пряча ее в нагрудный карман, сказал:
— Ну и идиот же ты, профессор. Не знаю, что ты задумал и где найдешь деньги, и не хочу знать. Но лучше бы тебе их найти. Прощай.
Матвей, склонив голову набок, с серьезным видом слушал напутственную речь бывшего приятеля. Дослушал, встал.
— Прощай.
Легко сбежал по ступеням лестницы. Сел в теплый салон такси.
— Теперь давайте в сторону центра. По дороге скажу точнее
Таксист тронул педали и машина покатила к открывающимся воротам. Сброс первой ступени прошел штатно. Пора двигать дальше.
Глава 6. Москва. Осень. 201Х