— Не томи, земноводное! Выкладывай!
Бобков, улыбаясь, выдержал трехсекундную паузу.
Матвей ждал, нетерпеливо сверля Семена глазами.
— Мы договорились. Получим все, что просили. Вот смотри.
Бобков полез задний карман джинсов, вытащил измятый лист бумаги и протянул его шефу.
Брови Матвея поползли вверх. Удивленно посмотрев на Бобкова, он осторожно, за уголок взял бумагу.
— Ты на ней не рыбу часом, чистил? — хмыкнул, развернул, вчитался, — Это копия, а оригинал?
— Ну, так они его сразу и отдали. В руках дали подержать, а собой — только копия. Пословицу сам знаешь. Стулья вперед…
— Ладно, будут стулья. А кстати. Где тот стул, который ты с собой взял?
— Если без подробностей — пропил я сейнер.
— В смысле? — Брови Матвея опять подпрыгнули. — Я, конечно знаю, как военные пьют. Но сейнер — за неделю? Это что ж вы пили? Хотелось бы детали.
Бобков тяжело вздохнул, фальшиво изображая покаяние.
— У Османа зам есть. Дернеком кличут. Заводной парень оказался. Мы с ним на спор по Босфору гоняли, кто быстрее…
— На чем?
— Ну, как на чем? Я на сейнере, он на яхте своей.
— Ну, и…
— Он пролив лучше меня знает, срезал пару мест. А этот, мать его, сейнер, как скорость наберет вообще неуправляемый. Прет только по прямой. Вижу — отстаю. Все ж бухие… Я и влепил ему из «Шилки»…
У Матвея, в буквальном смысле «отпала челюсть». Семен, видя реакцию, попытался успокоить друга.
— Да я его совсем чуток зацепил… Двигатель задели… В смысле — движку п…ц, конечно. Еще пару дырок.
Матвей примерно представлял, что могла сотворить «Шилка» с небольшим корабликом. Он зажмурился и замотал головой.
— Убитых сколько?
— Да нет, все целы. Почти. Так по мелочи. Ребят оглушило немного и рулевой руку сломал. Потом. Когда вытащили. Шумел он сильно… Ну все на нервах, пока успокаивали, в суматохе помяли…. Но убитых точно не было.
Матвей не выдержав, заматерился вслух. Для профессора, он «загнул» очень даже ничего. Хотя по армейским меркам, отметил про себя Семен, «малый профессорский загиб» находился где-то между взводным и ротным и даже близко не приближался к «большому боцманскому».
Дав начальству излиться, Бобков невозмутимо продолжил излагать свою эпопею.
— Тормознули, сдали задом, выловили всех. Ну, яхте, в общем — каюк. Турки пошумели, но до стрельбы не дошло. Так разобрались. Пришлось разориться. Парням компенсацию стволами дали, за купание. — Имелся в виду, взятый с собой наградной фонд — десяток позолоченных «Грачей», взятых с собой на всякий случай. — Ну а Дернеку я сейнер презентовал. В общем, все в порядке. Ребята в норме. И с Дернеком, мы теперь кореша….
Матвей молча, с суровым выражением лица смерил Бобкова и, не выдержав, захохотал.
— Хорошо, что ты с пьяных глаз корвет не взял. Ладно, поехали.
Хлопнув зама по спине, Матвей полез в машину, увлекая Бобкова за собой.
Уже в машине, располагаясь на сиденье, Бобков подождал, пока Матвей закроет дверь и заведет двигатель. Машина тронулась к выезду и Бобков заговорил совершенно иначе. Байки остались за дверцами машины.
Сразу после демонстрации возможностей переоборудованного корабля, Осман и Дернек оценившие возможности нового оружия насели на Бобкова.
К слову сказать, это был один из захваченных прошлой осенью турецких сейнеров. Месяц назад его загнали в дальний конец севастопольской гавани, поставив на один из заводских стапелей. Для начала его выпотрошили, как скумбрию на разделочном столе, убрав излишнее, на взгляд руководителя проекта, оборудование. Парень родом из Ялты, месяц назад с отличием закончивший Бауманку, даже не предполагал, какой дипломный проект ему предложит Севастопольский судостроительный. Вчерашнему студенту представляло превратить сейнер в рейдер. Денис с энтузиазмом взялся за дело.
Двигателисты перебрали и форсировали мотор и заменили гребной винт на другой, с улучшенными характеристиками. Теперь вместо паспортных 12 узлов, на ходовых испытаниях он выжал двадцать. Такой результат не устроил бывшего студента. Посидев пару ночей над чертежами, Денис явил на свет новый вариант. Обводы облагородили подручными материалами и теперь, сейнер ощутимо прибавил. Побочным эффектом было снижение мореходности. Разработчик не обещал жизни экипажу при волнении более 5 баллов, но зато по спокойной воде, бывший сейнер, теперь выжимал чуть более 30 узлов.
Оружейники навесили на каждый борт по три авиационных блока НУРСов, удачно замаскировав их под тральные катушки. По центру кормы разместилась облегченная башня от «Шилки», «загримированная» под убранную за ненадобностью грузовую стрелу. В пространство под палубой вписали две самодельные пусковые установки под снятые с вооружения авиационные торпеды, штабеля с которыми, лет тридцать пылились в подземных крымских арсеналах. Бронелисты с отслуживших БТРов, прикрыли рубку и двигатель. Теперь сейнер превратился в одноразовый ударный корабль, способный потягаться на близкой дистанции с корветом или фрегатом и главное — совершенно неотличимый от своих гражданских братьев. На верфи, детище Дениса окрестили «низко летающим корытом».