Двадцать восьмого марта 1989 года, поздно вечером, Гуня на своей «девятке», вместе с Сашей Скоробогатько, который постоянно находился при нем последние полгода, подъехали к дому Гужева на улице Украинская, 8.
Гуня загнал машину в гараж, вышел, и, уже когда запирал снаружи прочную металлическую дверь, грохнул мощный взрыв. Капитальный гараж разлетелся, как карточный домик, «девятка» превратилась в груду искореженного и оплавленного металла, но сам Гужев уцелел: стальной лист двери принял осколки и часть ударной волны.
С тяжелой контузией первый крымский авторитет оказался в областной больнице имени Семашко и на продолжительный срок был выведен из войны (в то время в больницах еще не доставали: взрывы, пожары и выстрелы в больничных корпусах начнутся в более поздний период).
А война продолжалась, и теперь охота пошла на Гуниных боевиков.
Тот же Макаленок, пользуясь своей относительной незасвеченностью как противника в банде Гуни, ликвидировал Рауля.
Ликвидировал по простейшей схеме, которая в тот период еще срабатывала: остановил знакомого просто на улице, пригласил в свою машину, мол, надо поговорить о делах в спокойном месте, вези куда хочешь — и даже уступил Раулю место за рулем.
Рауля потянуло в очень спокойное место — в район за центральным городским кладбищем.
Там Макаленок прострелил голову самоуверенного боевика (пуля прошла навылет и выбила левое стекло «семерки»), оттащил труп в лесопосадку, сначала обработал автогеном до неузнаваемости, затем облил бензином и поджег останки, чтобы уж наверняка не идентифицировали и не нашли никаких следов.
Машину спрятал во дворе дома Жирафа, где ее впоследствии нашли со следами крови на переднем сиденье и выбитым стеклом дверцы водителя.
На кого же в действительности работал Макаленок?
Вроде бы на ай-петринцев, получал задания, взрывчатку, оружие и деньги от Жирафа, пользовался его машиной; частенько бывал в доме и у Жида, и у Яворского.
В то же время реально действовал на пользу скорее свою и Дзюбы, а Жирафа подставлял, да так, что при самом обычном профессиональном расследовании его преступная связка с Жирафом была бы раскрыта.
Начнем с простого вопроса: зачем вообще айпетринцам было устранять Рауля?
Да, Жираф и Жид наверняка знали, что осетинский клан работает на Гуню, и могли предположить, что Гужев, пережив следующее покушение, взрыв, вычислит его заказчиков и попытается с ними разделаться руками бестаевской группировки. Но это лишь одна из вероятностей ответного хода Гуни, а уж уверенности в том, что против ай-петринцев будет брошен именно Рауль, почти совсем не могло быть: в банде у Гужева хватало и других, скажем так, не менее опасных боевиков.
А вот с точки зрения Дзюбы и особенно Сахана, Рауль, равно как Бес, враги проявленные, действующие и подлежащие скорейшему уничтожению.
Для ай-петринцев Рауль — враг возможный, но далеко еще не определенный; для Сахана же — самый настоящий.
Теперь — о подставке.
Едва ликвидировав Рауля и отогнав машину, Макаленок рассказывает «знакомым ментам» из территориального райотдела милиции, что Рауф Манафов угнал его «семерку», а затем, когда эту машину с очень определенными следами совершенного в ней убийства, нашли во дворе дома Жирафа (интересно как? Сплошная проверка дворов и гаражей не производилась; ясно, что машину эту нашли, потому что знали, информированы были, что и где искать), дает показания, что «случайно» обнаружил ее в другом конце города.
Если в этом не было умысла — например, желания стравить Жирафа с осетинским кланом или сообщения-предупреждения для Гуни, то прокол, недостойное для блатного поведение или в лучшем случае ошибка Макаленка попросту непонятна. Не на ментовку же он работал, это уж не вызывает сомнений!
И еще один момент.
Макаленок и Сахан были если и не дружны понастоящему, то во всяком случае считались близкими приятелями, а вот игровые Жираф и Жид были для Сахана весьма неблизкими; и когда несколько позже Сахан стал в городе одним из самых крупных авторитетов, то воевал он прежде всего с Жирафом.
…Весть об исчезновении Рауля и слухи о том, что он убит (по-видимому, информация просочилась из того же райотдела милиции), заставили Гуню принять дополнительные меры предосторожности. Обычная больница (время спецпалат с решетками, козырьками и надежной охраной еще не пришло) никак не гарантировала безопасности, авторитет это наконец-то понял и, едва немного оклемался, отдал необходимые распоряжения. И вот на десятый день после покушения, 9 апреля, верные капо вывозят Гужева из больницы домой, на Украинскую, 8, где уже отремонтирован гараж и организовано круглосуточное дежурство боевиков.
У классической мафии это называется, кажется, «лечь на матрасы».
Через неделю, 16 апреля, когда напряжение несколько спало и в доме Гужева находились только он сам, его жена Татьяна и Бес, в половине пятого утра залаяла сторожевая собака. Караульный в эту смену Вася Бесик выглянул в окно и увидел Хрипанюка, опального наперсточника, с ружьем подбирающегося к дому; в полутьме виднелось еще несколько не менее впечатляющих фигур. И хотя Бес не успел их ни опознать, ни разглядеть, кто чем вооружен (впоследствии на суде это был один из неубойных козырей защиты), в целом намерения нападающих были ясны.
«Тревога!» — закричал Бес и растолкал спящих. Кто-то из Гужевых оповестил милицию, с которой существовала договоренность о помощи (отключить Гунин телефон у налетчиков еще не хватало квалификации).
Тут же раздались два взрыва — рванули граната «ф-1» и ручная бомба-самоделка, брошенные с полутора десятков метров, но особого ущерба не нанесшие. Затем нападавшие открыли огонь из карабинов и пистолетов по окнам дома. Силы были явно неравны, при желании уже через несколько секунд можно было вышибить двери, но спустя несколько минут, когда еще никто в дома не был задет пулями, раздался вой милицейской сирены, и нападавшие ретировались.
Уйти удалось не всем — в 300 метрах от дома Гужева был задержан Олег Дзюба с обрезом старого армейского карабина (калибр 7,62), заряженным пятью боевыми патронами; его арестовали и препроводили в СИЗО.
По делу было собрано достаточно доказательств, и суд принял его к производству. Далее начинались очередные «странности Фемиды». Суд откладывался и откладывался, свидетели по два-три раза меняли показания, исчезали вещественные доказательства, изменяли показания и потерпевшие, так что в конце концов получалось, будто Дзюба из несуществующего карабина, но героически отражал нападение неведомых темных сил плечо в плечо с Гуней. В общем, все это напоминало гибрид Беккета с Гашеком и закончилось ничем. Причины, естественно, были — но о них в другой раз и в другом месте.
Скажем только, что Гужев следователю заявил, будто происшедшего не помнит, так как контужен, и, отлежавшись дома около трех недель, скрылся из города и, естественно, в суд явился не скоро.
Тем временем вторая партия «охотников на Гуню», люди Жирафа, продолжали готовиться к следующей операции. Но на этот раз любительство в подготовке дорого им обошлось. Очередная самодельная бомба, которую приготовил «на Гуню» и постоянно возил с собой Макаленок, внезапно сработала прямо в машине (кстати, это была та же самая «семерка» А10-66 КР, в которой Макаленок убил Манафова. Для любителей мистики вопрос — уж не дух ли убиенного Рауля постарался, спровоцировав взрыв, который разорвал в клочья Макаленка и Сажня?). Недавний приближенный Гужева Сажень к тому времени на беду свою перешел на сторону ай-петринцев.
До конца года наступило относительное затишье. Гуню навели на мысль, что истинным, главным и чуть не единственным врагом его был неудавшийся бомбист Макаленок и теперь особо опасаться нечего, поэтому авторитет вернулся в город. Давал «правильные» показания местным служителям Фемиды, вяло пытавшимся осудить Дзюбу. Вроде бы всерьез «помирился», что стало сенсацией в городском криминалитете, с Саханом, который на время принудительной изоляции Дзюбы возглавлял его бригаду. Все-таки чувствуя приближение новых времен, Гуня договаривался о производственном сотрудничестве (производственном в прямом смысле — о перепрофилировании не слишком рентабельного бандитского кафе в дальнем конце Севастопольской в колбасный цех) с Виктором Башмаковым, о нем еще будет сказано ниже. В общем, жил.