— Погиб?
— Да, расстрелян красными, во время большого крымского террора знаменитого Белы Куна. Тогда убивали почти без разбора, по малейшему подозрению в контрреволюции, в причастности к царскому режиму. Например, за факт службы во врангелевских учреждениях или просто за офицерское звание. Грюнберга расстреляли как лицо дворянского происхождения. Бедняга, он хотел замести следы своих румынских афер и уклониться от врангелевской мобилизации, раздобыл документы на другое имя, но это был паспорт мелкого дворянина, и за эту принадлежность к дворянскому сословию его поставили к стенке. Он даже опомниться не успел, от начала дознания до исполнения приговора прошло лишь несколько суток. Впрочем, по настоящим документам его бы, наверное, тоже расстреляли тогдашние крымские власти, как бывшего офицера.
Глеб Сергеевич изучающее глядя на Таню, помолчал. Таня осмысливала услышанное.
— Я должна встретиться с Павлом Грюнбергом в двадцатом году?
— Да, и узнать от него, где спрятаны румынские драгоценности.
— Вы думаете, он так просто мне расскажет?
— Просто так — не расскажет. Даже несмотря на то, что вы, как две капли воды, похожи на баронессу, в которую Грюнберг был страстно влюблен в 1912 году, и которая не пожелала ответить ему взаимностью из-за поручиковой бедности, а через год вышла замуж за богатого американца. Даже этой слабости Грюнберга, неравнодушного к вам в связи с памятью о баронессе и в связи с вашим личным обаянием, все равно будет недостаточно. Но зато у нас в дополнение к этому козырю будет еще и определенная особая тактика. Как говорится в классическом анекдоте: «Партия подумала обо всем». В общем, ему ничего не останется, как рассказать вам.
— Ну… допустим. А дальше?
— А дальше вы возвращаетесь сюда, мы с вами находим этот клад в нашем времени и делим добычу, как и положено благородным искателям приключений. Вы получаете десятую часть найденного и можете с этими деньгами отправиться в кругосветное путешествие, уехать в любую точку земного шара, купить виллу на тропических островах, квартиру на Манхэттене или усадьбу в Провансе. В общем, — наслаждаться спокойной жизнью вдали от беспокойной родины.
Таня попросила на размышление сутки, но согласилась уже через час.
Глава 29
Несколько дней Таня провела в особняке, обдумывая сказанное Глебом Сергеевичем, готовясь к новому путешествию в прошлое и просиживая за большими стопками газет и книг, оказавшихся в одной из комнат дома. С библиотекой активно работал, в основном, Андрей, меньше Глеб Сергеевич, и уж совсем ею не интересовался Михалыч. Как выяснилось, в этой троице было довольно четкое распределение ролей. Андрей — аналитик. Михалыч — боевик. Глеб Сергеевич — центр принятия решений, организатор, стоявший у истоков и указывавший главное направление, — одним словом, альфа и омега проекта.
Михалыч не появлялся в доме в последние два дня, Глеб Сергеевич тоже редко баловал Таню беседами, зато Андрей охотно предоставлял и комментировал Тане всякие бумажные диковинки, которыми была доверху завалена целая комната. Здесь были пожелтевшие газеты — в основном, крымские — и фотографии столетней давности, целые альбомы фотографий: и семейные, и выпускные, и полковые, и сборные-вперемешку. Карты городов, расписания поездов и пароходов. Пачки открыток. Паспорты, удостоверения, пропуски, бланки, печати различных эпох, государств и ведомств. Значки, кокарды, погоны. Какие-то маленькие бытовые мелочи — портсигары, зажигалки, перочинные ножички. Ксерокопии старинных документов, ксерокопии свежих научных статей, альбомы с образцами военной формы и знаков различий. Несколько стеллажей книг, в основном по истории.
Целый шкаф, с множеством выдвижным ящиков, оказался забит бумажными деньгами: царскими, советскими, а также выпускашимися множеством всяческих временных властей 1917–1921 годов.
Как выяснилось из пояснений Андрея, содержимое одного лишь ящичка с красивыми царскими двадцатипятирублевыми купюрами можно было поменять весной 1914 года на 10–12 килограммов золота, примерно по 25 граммов за каждую двадцатипятирублевку. На эти деньги можно было скупать недвижимость целыми улицами. А теперь, в начале двадцать первого века, эти двадцатипятирублевки можно было оптом купить на антикварном базарчике в любом областном городе за смешную сумму. Например, в Киеве возле станции метро «Нивки», заплатив всего лишь по доллару за одну такую бумажку.