Мы знаем, что рассказывать - о каких чудесах. И жадно слушают кала-и-хумбцы - слушают недоверчиво, как дивную сказку, - о повозках, что мчатся без лошадей, силой огня, по железным полосам, уложенным на землю; о шарах, поднимающих человека высоко над землею, выше орлиного полета, выше туч самих; о стеклянных светильниках, в которых бьется пленная молния - на части, малые части разъятая мудростью человека; и о других светильниках, освещающих тело человека насквозь, так что видно - сквозь кожу, сквозь живую плоть, сквозь сплетение кровью трепещущих жил - мельчайшие связки и кости. Рассказываем о стеклянных дворцах и стальных лодках, уходящих глубоко под воду, и об огромных кораблях, переносящих через моря тысячи людей, в комнатах просторных и светлых, под звуки музыки, под пение и пляску...
- ...А в Кала-и-Хумбе? Что есть здесь, о чем могли бы мы рассказать, вернувшись на родину, когда т а м спросят нас: "Что видели?"
Переглянулись наши собеседники... И первыми качнулись седые бороды:
- Что может быть чудесного - для человека таких чудесных стран - в нашем краю, бедном и диком!..
Но один - суровый, молодой, крепкий, все время не сводивший с нас темных, густыми бровями остороженных нелюбящих глаз, - отрывисто бросил как вызов! - одно всего слово:
"Пери".
И все, словно с упреком, посмотрели на него.
Джафар вздрогнул, потупился; к четкам за поясом потянулась рука:
- Да будет с нами Аллах!
- Что же ты скажешь нам о Пери, кала-и-хумбец?
И опять укоризненно посмотрели на молодого старые седобородые старики. Он как будто колебался. Но Жорж улыбнулся... и тотчас сдвинул бешеным движением брови горец - "зазнаются хвастуны фаранги!". И начал:
- Вы шли западными ущельями, фаранги; вы видели, стало быть, сады Кала-и-Хумба с Мертвого перевала, что между нами и бальджуанцами. Разве не чудом разостлан на этих скалах зеленый ковер? Чудо, подлинно: здесь место - Дива.
...Не было раньше по Пянджу поселений. Сквозь безводные ущелья Запада - не проходил никто; никто не искал Крыши Мира: отсюда - Заповедная к ней Тропа. Потому что не в горы - в низины шел тогдашний народ...
Он опустил на глаза дрожащие, напряженные веки и добавил, шепотом почти, сквозь зубы:
- К вашим чудесам, фаранги...
...Но вот однажды глянуло Солнце и видит: поднимаются по Пянджу люди. И тотчас послало Солнце Дива - загородить людям путь к Крыше Мира, чтобы не потоптали они Заповедную Тропу. И сказало Солнце Диву: "Мое слово власть тебе вызывать все силы земли и неба и приказывать им, только бы не потоптана была тропа к Крыше Мира..."
- Прости, - поднял руку Жорж (Гассан переводил ему слова кала-и-хумбца). - Но почему было так хлопотать солнцу? Ведь путь на Крышу Мира открыт - и от полночи, и от заката, и от полудня... со всех четырех стран света есть к ней подъем. Почему же именно эту тропу - путь по Пянджу - так оберегало солнце?
Насмешка блеснула в глазах рассказчика:
- Наши отцы говорили: дорог много, но путь один. Может быть - иному учат отцы в стране западных чудес?
Жорж хотел ответить, но я перебил его:
- Нет, ты не понял товарища. И он и я знаем: вершина - в тропе, а не в небе. Продолжай рассказ, мы слушаем.
- Взмел вихрь Див, бросился по ущельям навстречу людям. Встретил их далеко отсюда - на сто фарсангов к западу. Тринадцать коней; в доспехах белые воины. Их ведет - юноша светловолосый, как они, и стройный станом: прямой короткий ясный меч у бедра. По мечу - узнал Див Искандера...
Привстав, я принял протянутый мне чилим. Сразу оборвалась речь. Поднял голову: рассказчик застылым, диким взглядом смотрел на мой пояс. Невольно положил руку на тяжелую черную рукоять: "прямой, короткий, ясный..."
Круг слушателей дрогнул. Глаза беспокойно шарят по лицам.
- Отчего ты замолчал, Джилга? Говори, если начал...
- Взвыл от ужаса Див, узнав Искандера. Потому что он знал, как знали все - и дивы, и люди, и звери: заклят Искандер. Нет ему смерти - иной, кроме от собственной руки. Знал Див, как знали все - и дивы, и люди, и звери: нет преград желаниям Искандера: захотел - взял! И если он ступил на путь Искателем - он пройдет... Разве не прошел он уже землю из конца в конец - сквозь моря и пустыни и горы.
Взвыл от ужаса Див. Взмахнул плащом, закрутил каменной метелью... стучат по шлемам и панцирям острые камни - но смеясь, с непокрытой головой, едет вперед Искандер.
Запал за скалы Див. Стал волхвовать, стал вызывать жар земной из подземного огненного моря. Поползли - от ущелий вниз, к сердцу земному, как змеи, черные трещины; дозмеились до подземного огненного моря: взмыли вверх, к раскрытой земле, тяжелые багряные волны. На сто фарсангов - от жаркого дыхания их - сгибло все живое, до последней травинки. Залил ущелья жидкий огонь: по колено в огне тринадцать коней. Рвут с себя раскаленные доспехи и шлемы двенадцать всадников; без шлема и панциря ехал Искандер...
Множит заклинания Див, зовет на помощь братьев - по одному на всадника, двенадцать счетом. Окунают братья в кровь земли вихревые плащи, как в покрывала завивают всадников - каждый каждого. И видит Див: темнеет кожа воинов Искандера и ссыхаются мышцы: коротким, круторебрым становится тело... Но не гаснут глаза, по-прежнему сильна в них жизнь, потому что смотрит на них заклятыми глазами своими Искандер... И выносят их кони почернелые, как они (у одного Искандера белый конь его, опаленный огнем, чуть перекрылся солнечным цветом, словно растопленным золотом), - из огненных потоков - в снега Мертвого перевала. Захлебнулись растопленным снегом следом за ними поднимавшиеся волны огня. Схлынули назад, побежали по трещинам, обнажая дымящиеся камни скал. И бросился Див с братьями назад - на два дня конского пути, и здесь, где ныне стоит Кала-и-Хумб, свалился на землю, меж расселин и обрушенных скал, и стал думу думать: как преградить Искандеру путь... Силой нельзя - хитростью!
Два дня искали решения дивы. И хлестало их неустанно бичом лучей, беззакатно стоя на небе, Солнце. Но страх - дурной советчик: ничего не придумали дивы. А Искандер - опять приближался.
Когда завидели они спускающихся с перевала всадников - обратились двенадцать дивов в двенадцать горных козлов круторогих, чудесных, с мохнатыми ногами - и помчались по горам мимо всадников. Не стерпело сердце Искандера. Гикнул, понесся по скалам вдогонку, натягивает на скаку тугой лук.
Долго кружили по скалам дивы, отводя Искандера от Заповедной Тропы к Северной дороге: той, по которой идут на восток, в обход Крыше Мира, вьюки. И вывели наконец тринадцать коней на Северную дорогу. Но как только увидел Искандер широкий проезжий путь и ишачий след на нем - засмеялся, махнул рукой, вздыбил коня, повернул его опять к югу и стал по скалам подниматься назад - на покинутую тропу... Тщетно кружили дивы то горными козлами, то орлами, то черными медведями, корыстью охотника гор. Смеялся Искандер, не тянулась рука к колчану. Он упрямо правил путь к Пянджу: туда, где, под бичами Солнца, ждал его в ужасе и гневе Див.
И когда снова увидел он на далеком перевале конские тени - на последнее, на страшное решился Див: он вызвал Пери - Красоту Мира...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На страшное решился Див; ибо, если узнает человек Красоту, не будет над ним больше ни силы, ни смерти...
Весь дрожа космами огромного тела, вызывал Див Пери. И, услышав его заклинания, само Солнце дрогнуло и ушло с неба на двенадцать и еще на двенадцать смен. Потому что решалась судьба Заповедной Тропы, и Крыши Мира, и дивов, и самого Солнца...
Двадцать четыре смены висел над Пянджем и горами мрак без просвета: потому что только по зову Солнца выходят на небо месяц и звезды. Но Солнце не звало их. И была тьма... Такая тьма, что сами камни боялись пошевелить тяжелыми своими головами. И лишь по шелесту листьев, по аромату расцветших цветов, по тихому крекоту павлинов узнал Див, что дозвучали его заклинания, что пришла Пери...