— Что — иначе? — вспылил боцман. — Ты забываешься, эрзац-матрос!
— Я больше не матрос вашего корабля! И ты обязан вернуть мне всё моё имущество! Иначе я, согласно всё тех же Правил поведения на кораблях могу вызвать тебя на поединок! С тем оружием, которое было при мне в момент поступления на твой корабль!
— Ты — пришелец! На тебя не распространяются наши Правила!
— Правила распространяются на всех, которые перемещаются по поверхности вод Жемчужной Россыпи!
— Откуда ты можешь знать, о чём говорится в Правилах?!
— В кубрике, где мне отвели место, два матроса вечерами постоянно дискутировали по поводу тех или иных уложений Правил поведения на кораблях торговой флотилии Жемчужной Россыпи. Я запомнил всё, о чем они говорили….. Только и всего! Так что к тебе, собственно, вопрос один: ты выплачиваешь мне компенсацию или мы будем драться?
— Драться! — решительно произнес боцман, оглядываясь куда-то назад. По его знаку ему передали абордажник и длинный клинок, наподобие тех, какие Сашка видел у пиратов.
Снизу, из-под палубы наверх повалили матросы — те, кто стоял в очереди за жалованием. Они разбегались по периметру верхней палубы, забирались наверх….
Даже богатые пассажиры корабля — мужчины и женщины — приблизились к ограждению верхней надстройки, чтобы своими глазами увидеть действо, происходящее у них под ногами.
Землянин обвел глазами зрителей, прихрамывая, шагнул вперед, к центру палубы, где его уже дожидался боцман.
Его соперник был кряжист и крепок. Его длинные мускулистые руки уверенно сжимали абордажник и кинжал, а сам его вид — уверенная стойка, мягкое и быстрое перемещение по палубе недвусмысленно свидетельствовали о том, что боцман — опытный корабельный боец. Тихая вода бухты лишила его единственного преимущества — качки, к которой Сашка так и не приноровился, зато боцман наверняка знал и умел, как сражаться на качающейся палубе.
Мужчина-абориген едва заметно усмехнулся, вернул всё свое оружие в ножны, по-звериному мягко начал движение за спину землянина.
Александр стоял посреди круга, образованного зрителями и размышлял, как поступить лучше — убить боцмана, или просто лишить его сознания.
У обоих решений были свои плюсы и свои минусы….
Однако этот корабль ему придется покинуть в любом случае.
— Жаль! — по-русски, одними губами произнес Сашка, медленно поворачиваясь вслед за "кружевом" боцмана. Его противник, очевидно, решил внепланово размяться — по его довольному лицу было видно, что поединок сей ему очень нравиться и вообще — драки — его стихия. — Жаль, что я совершенно не могу терпеть боль и несправедливые унижения, которую мне причиняют! Жаль, что я сам загнал себя в угол, из которого только один выход….
Сашка перехватил нож за середину лезвия, потом — за рукоять, потом снова — за середину….. Со стороны это должно было выглядеть так, словно он ищет удобный момент для броска своего клинка, который может оказаться весьма неудобным для боцмана.
Абориген — опытный боец — почти сразу "разгадал" намерения землянина, перестал "плести кружева". Он остановился, быстро выдернул свою абордажную саблю и кинжал — местный аналог кортика, молниеносно напал на Александра.
Уклоняться и вообще совершать резких движений Сашка не стал — побоялся, что может подвести "новая" нога. Он перетек в "чупа-чупсовое" время, пригнул голову под абордажник, блокировал руку с "кортиком"….
Удар головой в солнечное сплетение застал боцмана врасплох — он явно не ожидал такого движения от не слишком крепкого на вид "небесного солдата".
Боцман отлетел назад, ударился спиной о палубу, пружинисто вскочил на ноги.
— Отдайте мне мою лодку или заплатите компенсацию! — раздельно произнес Заречнев, глядя за спину боцмана, в глаза капитана. — И ваш офицер будет жить!
Капитан поймал его взгляд, усмехнулся уголками губ, ответил так, чтобы слышали все матросы парусника:
— Никогда еще на моем корабле условия не ставило какое-то отребье, подобранное нами посреди океана! С кожей, подходящей больше для рыбы, нежели для человека! Никаких денег он не получит! Убей его, Магас! Убей его в назидание другим!
Матросы и офицеры парусника, почувствовав, на чьей стороне симпатии капитана, начали активно поддерживать боцмана.
— Магас! Магас! — кричали они, подстегивая мужчину к активным действиям.
Но боцман был непрост. Опытный боец, он после одного-единственного столкновения почувствовал, что ему противостоит воин незаурядный, знающий и владеющий секретами борьбы, которых ему, возможно, не постичь никогда.
И еще — его визави был невероятно быстр.
Однако крики матросов и прямой приказ капитана сделали свое дело. Боцман совершил несколько обманных движений, имитируя атаку в голову землянина, а потом мгновенно "выстрелил" абордажником по его левой ноге — единственному по-настоящему уязвимому месту.
Сашка тесаком отбил скользящий удар, заблокировал руку с кинжалом, быстро развернулся и выполнил почти забытый им прием САМБО — бросил своего противника через спину, на палубу, так, чтобы тот впечатался в доски палубы всем своим хребтом.
Нокдаун оказался не слишком глубоким: палуба заметно прогнулась под телом боцмана, да и сам он оказался крепким малым.
Заречнев ничего не знал о правилах здешних поединков, поэтому боцмана добивать не стал, терпеливо дождался, когда тот очухается и вновь встанет в боевую стойку, слабое подобие той, которая была в начале схватки.
— Стойте! — неожиданно раздался за его спиной властный голос капитана.
Землянин обернулся.
— Ты получишь свои деньги! — Сашка не мог поверить своим ушам — всего минуту назад капитан изрекал нечто совершенно противоположное. Что же произошло за это время? — Мои пассажиры не хотят видеть кровопролитие на корабле! Они даже готовы выплатить тебе твою компенсацию, при условии, что ваш с боцманом поединок будет немедленно прекращен!
Ты настаиваешь на продолжении боя?
Александр скосил глаза на боцмана, встретился с ним глазами. Мужчина явно не горел желанием продолжать унижающую его схватку.
— Нет, я не настаиваю! — ответил "второгодник". — Я готов немедленно покинуть корабль; сразу после получения денег!
Откуда-то сверху на палубу упал увесистый кожаный мешочек. Монеты в нем звонко столкнулись….. По палубе пронесся вздох зависти. Очевидно, размер "выкупа" за Сашкину "посудину" превышал все мыслимые и немыслимые нормы.
Заречнев наклонился, поднял коричневый кошелек, расшитый золотыми нитями, растянул горловину.
В кожаном мешочке было не менее полусотни золотых монет, а общий вес "кошелька" превышал один килограмм.
Сашкины брови удивленно поползли вверх, вслед за ними туда же устремились глаза "отмороженного" — он хотел посмотреть на того, кто проявил неслыханную щедрость, одарив его весьма нехилым для этой планеты богатством. Однако его взгляд наткнулся только на перила надстройки — на "гостевой" части палубы никого не было — неизвестные благодетели почему-то спешно покинули корму.
"Странные здесь люди"! — думал Заречнев, спускаясь по сходням на берег. — "То готовы растерзать за незначительную мелочь, то одаривают золотом примерно за такую же мелочь"!
В самом начале "диагональной" дороги его догнал один из матросов.
— Это тебе! — тихо произнес он, передавая Сашке небольшую серебряную монету. — Ты обещал, что отнесешь её!
— Обещал, значит — отнесу! — ответил ему Сашка. — Куда нести-то?
Матрос поколебался, потом вынул из рукава и сунул ему в руки бумажку:
— Читать ты по-нашему не умеешь, как я понял. Это схема, как найти дом, в который нужно отдать монету.