Осения отрешённо смотрела на реку, и заговорила, когда младший канцелярий уже отчаялся услышать ответ:
- Там рождается крысиный волк.
- Что рождается?
- Крысиный волк. Крысы – умные и хитрые. Оставляй отраву, засаживай огород бузиной – не избавишься от них всех. Но один способ есть: ловишь пять крыс и сажаешь в бочку. Когда они сильно проголодаются, то съедят самую слабую. Потом следующую. Последняя крыса, которая останется в живых – это и есть крысиный волк. Её мы выпускаем. Она уже так напилась крови и наелась мяса сородичей, что больше ничего другого есть не станет и будет охотиться на своих. А где они прячутся, крысиный волк отлично знает.
Иртольт отложил вяленую куриную ногу, только что казавшуюся такой соблазнительной. Его замутило, как совсем недавно. Где ты, милая сельская уборная, не заждалась своего блудного постояльца?
Кое-как проглотив комок в горле, Иртольт поражённо уставился на Осению.
- Какая мерзость! Ты так спокойно говоришь об этом - тебе их совсем не жалко?
Девушка удивлённо посмотрела на Иртольта:
- А почему я их должна жалеть? Они пришли незваными в чужой дом, будто сами в нём хозяева, пожирают наши запасы, разносят заразу, всё грызут. Они это заслужили. Мне их совсем не жаль… Мне жалко старосту, - произнесла она тихо, и глаза её мгновенно покраснели. Плачущей она показалась Сежду настолько беззащитной и очаровательной, что он еле удержался, чтобы не обнять её. – Мне он всегда нравился, хоть его многие и не любили. Такой добрый и весёлый…
- И за что его не любили, раз он такой добрый и весёлый?
- Ну как же, сударь. Он ведь не воевал с Империей, получается, что как-будто предал Варедом.
- Варедом? Что это?
Осения испуганно закрыла рот ладошками:
- Ой, сударь, совсем заболталась я, дурында. Этого нельзя говорить, - но потом, склонившись к Иртольту, горячо зашептала, как страшную тайну, - Варедом – это дом Вареницы. Так назывался наш край. Но теперь Лесного Царя нет, мы стали частью Империи, и я даже не знаю, как теперь нас называть. Заполье? Но ведь мы не за полем живём! Точнее, для Алегарда, конечно, за полем, но я – то здесь родилась, на берегу Вареницы, и полей, почитай, не видела никогда.
- Странно, я ничего не знал про Варедом. Даже не слышал никогда.
- А сейчас так говорят только те, кто ещё верит, что наш край опять может стать свободным. Или такие дурочки, как я, которые никак не переучатся, – Осения хихикнула, но сразу посерьёзнела. – Зачем вы приехали, сударь? Может, тогда староста был бы ещё жив.
Девушка сорвала травинку и грустно начала наматывать её на палец, словно отсчитывая мгновения неловкой тишины. Что тут ответишь: приказ, долг, возможность утереть нос ублюдку Гольму? Или вообще глупое «я не знал»? Нет, всё это вздор.
- Ты тоже думаешь, что Назария убил я?
- Нет, сударь, что вы, конечно же нет! – девушка отбросила травинку, посмотрела на Сежда своими бездонными оленьими глазами, и имперец понял, что пропал. И что ему жизненно важно, чтобы она не считала его подосланным Алегардом убийцей.
- Ты вообще знаешь, что там произошло?! Назария повесили и пустили ему кровь, а потом раскачивали, рисуя узоры на полу! Да на кой мне бы такое было делать?
Осения в ужасе спрятала лицо в ладонях и всхлипнула. Младший канцелярий робко положил руку ей на плечо, будто извиняясь за резкую вспышку, и заговорил тихо и мягко:
- Мне очень нравился староста. То, что произошло – страшно и дико. Это похоже на какой-то странный обряд…
Обряд! Иртольт чуть с досадой не хлопнул себя по лбу. Конечно, живя всю жизнь в столице среди каменных домов и мостовых, легко забыть, что где-то есть места, где люди избивают до полусмерти голубоглазых юношей, призывая дождь, плюют на спины котам от несчастья, закапывают живьём в землю светловолосых, чтобы урожай был богатым, пускают кровь в воды моря по заветам Морского Шёпота и верят, что это убережёт их от штормов и подарит щедрый улов. А в Волчьем Лыке, получается, кто-то рисует на полу кровью мертвеца, чтобы… Что? Чего хотел добиться этот дремучий выродок?