- Тебе чего надо? – прорычал он. – Ещё и гниду эту имперскую притащил! Пшёл вон!!!
Всенд начал пятиться, выставив руки, то ли примирительно, то ли защищаясь:
- Мы уже всё выяснили, Ньяр, уходим!
Пастырь рванул вперёд, схватил за грудки парня и, рявкнув ему в лицо что-то нечленораздельное, развернул и с силой толкнул в сторону развешанных сетей. После чего заграбастал Иртольта и неожиданно притянул к себе. Ноздри имперца резанул душный звериный запах. Шею обдало горячим дыханием.
- Приходи ночью. Один, - прошипел Ньяр и мощным толчком отправил Сежда вслед за Всендом.
* * *
Домой возвращались, как оплёванные. Всенда чуть не трясло от ярости.
- Сволочь, паскуда! Как щенков выкинул, сука бородатая! Ну ничего, я ему ещё это припомню! В грязи будет передо мной лежать, помощи просить – руки не подам!
Прощальных слов Ньяра Всенд, конечно, не слышал. Для того и отпихнул пастырь парня подальше. А Сежд об этих словах промолчал и сейчас, слушая всендову ругань, мучительно пытался понять, почему.
Сыну Горины он доверял, а Ньяру – нет. Звероподобный амбал пугал его. Проживая с волками, тот явно растерял свою человеческую сущность, стал диким и неуправляемым. Судя по тому, как к нему относились местные, побаивались пастыря все. Но что-то в недавней встрече было неправильное, и Иртольт никак не мог в этом разобраться. Что такого хотел сообщить Ньяр, о чём не должен был узнать Всенд? Сежд глянул на раскрасневшегося парня. В сущности, он мало что знал про Всенда, чтобы так слепо ему довериться. Искать Дубьего Листа он ринулся подозрительно охотно. Может, колдун был нужен ему самому, а Ньяр его прячет? Бредун, кстати, тоже как-то резко им ответил…
Нет, так дело не пойдёт! Надо выспаться и обдумать всё это со свежей головой - видимо, хмель не окончательно выветрился. Ньяр прячет Дубьего Листа от Всенда – бред! И Бредун, кстати, рыбак, значит немного не в себе.
- А Дубьего Листа мы так и не нашли.
Всенд пристыжённо притих:
- Не переживайте, сударь. Завтра встанем, и опять на поиски пойдём. Сыщем милого, точно говорю.
- Где, Всенд? Мы полдня по Лыку бегали – не нашли. Зато чуть не огребли от этого дикаря.
- Сударь, в Волчьем Лыке три сотни дворов, а мы во скольких побывали? К Бредуну Лист не пошёл – это ясно. Но где-то же он заночевал, Радослав ведь сказал, что из Лыка колдун не уходил. Значит, найдём.
- Ох, будем надеяться, Всенд. Странно, от кого он всё-таки прячется? И зачем? Здесь его все любят, я так понимаю.
Всенд надолго задумался. Впереди показались тёплые окна горининой избы.
- Может от нас, сударь? А зачем – ума не приложу.
Да уж, единственный человек, который мог объяснить, для чего нужны были кровавые рисунки, исчез. Ну что, найдётся в этой ублюдочной деревне хоть один, кто скажет, что это случайность?
Умница – Всенд отбрехался от Горины, что показывал сударю окрестности. Женщина, впрочем, особо не допытывалась. Вид у неё был измождённый, глаза воспалились и потускнели, из тугой косы тут и там выбились пряди. Горе от гибели старосты ей пришлось переносить на ногах: очевидно, Мирамир на неё свалил неприподъёмный груз подготовки к похоронам Назария.
Ужин получился и вовсе безрадостный. Ломаные тени ложились в неверном свете лучины на напряжённые лица, словно сдирая пластами кожу, а под ней – ничего, темнота. Осения глаз боялась поднять от тарелки, Горина уговаривала гостя поесть ещё, но как-то отстранённо. Миски с капустой и похлёбкой из петуха, сдобренной зеленью и ароматными кусками рыбы, совершенно незаслуженно остались почти не тронутыми, когда хозяйка засобиралась ко сну.
Осения мышкой юркнула в дальнюю комнату, вслед за ней удалилась Горина. Иртольт с Всендом остались вдвоём, но разговор не шёл, да и боязно было обсуждать события этого странного и страшного дня. После недолгих препирательств парень дал себя уговорить и забрался на печь, а Сежд улёгся на скамью.
С улицы в окна дышала тишина, такая прозрачная, что казалось, слышно ленивый плеск Вареницы, шелест и перескрипывание деревьев в лесу. Изредка перебрёхивались собаки, да ночные насекомые что-то трещали, прощаясь с тёплыми ночами. Люди словно воспользовались темнотой и ушли из Волчьего Лыка, оставив на имперского гостя и ворочающегося Всенда пустое село.