Иртольт нервно облизал губы, но те остались сухими. Казалось, вся влага из тела выступила в пот. Спасибо, руки связаны, а то бы мелко тряслись.
- И что, - голос предательски сорвался, - из-за этого проклятого золота старосту стоило убивать?
Ньяр на мгновение замер. Глаза его пламенели рыжим.
- Стоило. Назарий гнилой был, торгаш трёхнутый. Он из этих денег ни монеты не заработал, так что и не ему решать, куда их тратить. Я с волками жил, каждый медяк потом моим полит! А он вздумал Империи мзду платить! Я весь хутор перегрызу, а этому не бывать! Где он был, пока мы эремундского гада били, а? Сидел в тереме, пряники жрал да размышлял, как край родной подороже продать! А мы, сука, кровью мылись, железо принимали на грудь! Но потрепали мы вас знатно. И это ещё не всё, понял?! Думаешь, кончили Леслава – взяли Варедом? Выкуси! Пока стоит одно дерево и жив один человек – Варедом не сдастся… Почему ваши дурни так долго не могли Леслава взять, знаешь? Всё искали, где стольный град Варедома, чтоб его обложить. А он Лесной Царь был, для него каждая поляна – хоромы, каждое дупло – терем. И так – с любым из нас, кто не сдался и пятки вам не лижет. Варедом ещё встанет у вас костью в горле, поперхнётесь.
Ньяр снова склонился над столом, тяжело дыша. Так долго он вряд ли когда-либо говорил. К Иртольту он повернулся с тускло блестящей, длинной иглой.
- Вот, полюбуйся, Бредун этой красоткой зашивает что-то, видать. А я для начала загоню её под твои чистенькие ухоженные ногти. А там поглядим, инструментов я ещё много припас, ты помнишь.
Иртольт в слепой панике забился на стуле, как бабочка на игле. Нет, только не это! Глядя, как Ньяр заходит ему за спину и склоняется, Сежд истошно заверещал, уже почти чувствуя, как длинная тонкая игла, направленная твёрдой рукой, входит ему под ноготь…
- Я не опоздал?
Ньяр повернулся на голос. Из темноты в бледный круг света по лестнице спускался Ладибор. Пленник замер. В горле бурлил вставший комом крик. Не веря своим глазам, Иртольт с надеждой следил за дружинником. Но тот не торопился освобождать младшего канцелярия, как, впрочем, и бросаться на полоумного изверга, застывшего со спицей в кулаке. Ладибор неторопливо подошёл к столу, пробежался пальцами по разложенным орудиям, взял нож, которым вспарывают рыбам брюхо, попробовал его пальцем на остроту.
Опомнившись от неожиданности, Ньяр гостю обрадовался и распахнул объятья, осклабившись.
- Здрав будь, Ладибор! Ты как раз вовремя – я тут имперскую вошь к ногтю прижимаю. Присоединяйся, его и на двоих хватит.
Ладибор задумчиво окинул прикрученного к стулу имперца. Безбровое лицо дружинника казалось пустым, отрешённым. Отложив нож, он взял тесак для разрубания туш.
- К ногтю прижать – дело доброе. А что, просто душу потешить, или по делу?
Ньяр хохотнул:
- Вызнать хочу, куда Назарий золото припрятал. Ну и покуражиться малёхо.
- Знатно. А потом что?
- Да спустим в нужник, что от ублюдка останется. Или в болото снесём.
- Нет, я про золото.
- Это наши деньги. А Эремунду – дрын стальной, хреном натёртый.
Ладибор ухмыльнулся. От его улыбки повеяло холодом. Иртольт сжался на стуле, почувствовав с затравленной обречённостью – помощь не пришла. И не придёт уже.
- Ну что ж, приглашение приму. Только изволь, Ньяр, уступить гостю первый удар, - и, не дожидаясь ответа пастыря, Ладибор метнул тесак в Иртольта.
Ухнув тусклым филином, тесак пронёсся сквозь тухлую плоть подвала и вонзился в ножку стула, разрубив верёвку, что стягивала левую икру пленника. На долгий миг повисла тишина. Иртольт забыл, как дышать. Неужели дрогнула рука у Ладибора?
А тот не смотрел на узника, сверлил пустым взглядом пастыря. Ньяр тяжело дышал, словно меха раздували горн. И, когда могучие лёгкие раздули – таки внутри огонь, взревел:
- Ты что творишь, сучья сволочь?!
Ладибор как-будто не услышал вопля: без движения стоял возле стола, буравил взглядом пастыря и, словно придя к какому-то решению, дёрнул уголком рта и через силу процедил:
- Хорошо ты придумал, Ньяр. Мальца ты порубишь, утопишь в дерьме, а потом приберёшь золото и свалишь в свою дремучь. А когда прибудет полк гиппокампов узнать, куда подевался их сборщик, кто это будет расхлёбывать? Мирамир? Я? Уж явно не ты, ваша стая уйдёт со стоянки в дальние леса, и вспоминай как звали. Ты, помнится, и воевал так же.