В дверном проёме возник Ладибор. Увидев на столе спасённого, он удивлённо замер.
- Ты ещё здесь? Думал, Негода тебя к Горине отведёт. Ну что ж, тоже собирайся, боязно тебя одного оставлять. Пускай Мирамир решает, что с тобой дальше делать.
Иртольт промолчал, проглотив недовольство и презрение, что сквозило в ледяном тоне дружинника. После ночного разговора с Негодой младший канцелярий стал побаиваться Ладибора. Конечно, он спас имперца из лапищ Ньяра – у Сежда не было сомнений, что иначе он живым бы из узилища не выбрался – но страшная судьба ладиборовой семьи… Как бы не пожалел бывший шуйца Лесной Братии о своём великодушии. Вон, даже сударем Иртольта перестал называть. Видимо, слишком большое слово, не может протиснуться между плотно стиснутых зубов.
В общем, спорить и задавать лишних вопросов Сежд не стал. Да и собираться ему было не нужно: уснул – то прямо в одежде. Он вскочил со стола, забыв о разбитой голове, и испуганно застыл, ожидая тошнотворного приступа боли. И не дождался. Затылок как-будто онемел, немного вело, и в теле чувствовалась слабость. Но где последствия от сокрушительного удара? Иртольт поражённо потянулся к повязке.
- Не трогайте, сударь! – Негода появился, как мелкая нечисть из детской сказки. Через плечо у него висела битком набитая сума. – Пока рано повязку снимать. Опасно. Если занесёте в рану грязь, ничего хорошего не ждите. Это снаружи грязь просто неприятна, а для свиней – так и наоборот. А пустите в кровь - поселится в теле, и, если вовремя не выгнать, обратит в грязь и отправит в грязь… Опасайтесь грязи, сударь. В ней – погибель.
Ладибор нетерпеливо вздохнул. Негода отвлёкся от пациента и мелко закивал:
- Да-да, конечно. Я готов, пойдёмте.
Волчье Лыко лениво щурилось на поднимающееся осеннее солнышко и стряхивало с себя перину сна. Петухи тут и там хрипло голосили, словно не приветствовали новый день, а гнали его прочь. Доярки направлялись в стойла, заспанная зевающая детвора плелась поить-кормить скотину и птиц, ворча под нос о своей нелёгкой судьбе. Молодой женский голос рассекал утренний свежий воздух, зазывая отлынивающую от работы дочку:
- Онежка! Иди сюда! Одно горе с этой девчонкой. Онежка, быстро сюда!
Иртольт невольно улыбнулся. Всё-таки улизнула, непоседа, от домашних хлопот. Но улыбка быстро растаяла. Возле ворот, через которые Иртольт позавчера въехал в Волчье Лыко, в нетерпении ожидал Мирамир, и был он мрачен, даже в ярости. Не иначе, вся тьма прошлой ночи поселилась в нём. И хорошо, если только до заката. Возле Мирамира переминался растерянный и напуганный Хмур, растерявший свою вчерашнюю весёлость.
Иртольт с тоской посмотрел на ворота. Ну зачем вы, скрипучие, открылись и пустили меня внутрь? С острой печалью он почувствовал, что не выберется из этого хутора никогда. Эх, надо было послушаться Дубьего Листа, разворачивать экипаж и ехать прочь от этого проклятого места, куда угодно, лишь бы подальше. И пускай все преарамы гольмы подавятся желчью, а палачи роются в императорских указах, выбирая казнь для оплошавшего младшего канцелярия. В этот момент Иртольт готов был отдать всё: образование, семью, службу, только не слышать, что скажет Мирамир.
- И вы здесь, сударь? – сын старосты сумрачно посмотрел на Сежда, - ладно, так даже лучше.
По жесту Мирамира ворота неохотно приоткрылись и выпустили из объятий Волчьего Лыка сына старосты, Хмура, Иртольта, лекаря и Ладибора. Хотя нет, вслед за Ладибором молчаливыми тенями вышли ещё трое незнакомых Сежду дружинников.
Осенний лес настороженно наблюдал за направляющимися к нему по росчищи людьми. Не зная, чего от них ожидать, он опасливо журчал голосами утренних птиц, скрипел древесными суставами, словно раздумывал, как дикий зверь: броситься или кинуться наутёк. Беги, подумал Сежд, ничего хорошего тебя здесь не ждёт. На миг захотелось рвануть по бездорожью в чащобу, разрывая в клочья одежду о цепкие острые ветви, спотыкаясь и падая, проваливаясь в норы, канавы и трясины. Забраться в самую глубь здешних лесов, жить в овраге или дупле, питаться ягодами и кореньями, день ото дня всё больше дичать, и чувствовать с каждым вдохом, что свободен. Но вот лес навис над ними по сторонам тропы, они прошли поворот, где имперского гостя повстречал Дубий Лист, а Сежд всё не решался на сумасбродный рывок.