- Мой хороший, я так рада, что этот кошмар позади! Я сразу и Аське сказала, и Всенду – сударя скоро оправдают, а душегуба найдут. От Ладибора не уйдёшь! Вы вспоминайте нас иногда, хорошо? И, как соберётесь, найдите меня попрощаться. А то столько дел, боюсь, не свидимся!
Горина смахнула слезу и умчалась по делам, оставив вместо себя бутыль сливовицы, которая стыдливо потела, поглядывая на Иртольта.
Ближе к концу сливовицы раздались звуки музыки, молодёжь бросилась в пляс, а те, что постарше, начали подсаживаться к соседям и друзьям. В этом шуме и бедламе спокойным и недвижным оставался только Мирамир. Он молча сидел во главе стола, сжимая в руках кружку, и смотрел в пустоту. Может, прощался с отцом, говорил последние неслышные слова? Или только сейчас осознал и поверил – Назария больше нет, его повесил в своём же доме дикий зверь, которого староста так и не смог приручить.
Иртольт с нетерпением посматривал на сына старосты, но всё не решался подойти и спросить, когда он даст приказ собираться в дорогу.
После сливовицы Иртольт пил с Петло некую ядрёную дрянь, которую дед с любовью называл «тыковка». Удивительное дело, под тыковку истории о том, как дед десять лет назад шёл по дороге; как сосед пролил самогон, очень хороший, между прочим; как старика давеча разбудил петух, стали намного интереснее. Да и сам Петло оказался хороший мужик. Иртольт сообщил ему об этом и поцеловал в запечённую щёку. Дед засмущался и уснул.
В толпе Сежд увидел Осению. Девушка печально смотрела на него. Он заторопился к ней позвать танцевать. Тогда, вдали от строгой матери и братца, Иртольт скажет ей о своей любви и позовёт с собой. Но незнакомая девица перегородила ему дорогу и увлекла в хоровод.
Когда Иртольт выбрался, Осения уже пропала. Он устало рухнул на скамью рядом с Всендом.
- Фух, на сегодня самогона мне уже хватит.
И они перешли на мёд и яблочный сидр.
Ладибора Иртольт увидел сразу. Слишком дружинник отличался от расслабленной, шумной, разрумянившейся толпы. С каменным лицом он пробирался через людей к Мирамиру, и Сежд понял – произошло что-то плохое.
Ладибор склонился к сыну старосты и зашептал ему на ухо. Мирамир сбросил с себя оцепенение, как старый проеденный молью тулуп, резко ответил Ладибору и встал из-за стола.
- Что случилось? – окликнул Иртольт уходящего уже Мирамира.
- Ваш отъезд придётся отложить, сударь. Узнали, что Ньяр ушёл назад, к волчьим пастырям. Если он успеет добраться до стана, без боя его не выдадут. Мы отправляемся за ним. Я забираю с собой двадцать человек, так что поймите, выделить вам сопровождение до Ковылино не могу – некому будет охранять Волчье Лыко. Дождитесь нашего возвращения, сударь.
Мирамир резко развернулся и ушёл вслед за Ладибором. Иртольт остался стоять, оглушённый. Даже звуки веселья вроде как стали тише и раздвинулись в стороны.
Он не уезжает. Остаётся с этими ужасными людьми в проклятом Волчьем Лыке. Сколько Мирамир будет охотиться за Ньяром? День? Месяц? Год? Не пора ли Сежду начать здесь обживаться? Переедет к Натушке, например, будет гнать брагу, напиваться с Петло, драться с местными, тешить детвору рассказами о далёких краях, с каждым разом всё больше привирая и всё меньше веря, что в этих местах сам когда-то бывал…
Плечи Иртольта поникли. Он схватил с ближайшего стола недопитую бутыль и пошёл прочь от затянувшихся поминок. Его догнал встревоженный Всенд. Сежд обнял его и грустно улыбнулся:
- Остаёмся, брат. Слишком здесь хорошо.
* * *
Солнце разгулялось на поминках старосты: раскрасневшееся, висело над деревьями, тяжело дыша, всё не могло угомониться и отправиться спать. В отдалении шумели местные. Судя по звукам, праздник набирал обороты.
Как и обещал, Мирамир с двадцатью людьми спешно выехал из Волчьего Лыка и растворился в лесу.
Было тепло и грустно. Иртольт и Всенд сидели в траве, смотрели на темнеющий за полем окоём подлеска и по очереди потягивали густой сидр.
- Думаешь, Ладибор его поймает?
- Конечно. Он что твой пёс, если след взял, уже не отступит. Возьмёт Ньяра, не сомневайтесь, притащит назад на верёвке, и отправитесь вы, сударь, домой.
- Мы, Всенд. Ты вроде как со мной собирался. Или уже передумал?
- Что вы, сударь, как можно! Я – с вами.