Оперевшись о плечо Всенда, Иртольт поднялся. Нога противно заканючила, наливаясь болью в подвёрнутой лодыжке. Да, бедовая из вас получилась ищейка, младший канцелярий Иртольт Сежд. Доверившись Всенду, он поплёлся назад, когда глухой шёпот нарушил истошный крик.
Спутники вздрогнули и обернулись. Жуткий крик раздавался откуда-то со стороны болот. Исполненный боли и ужаса, он прекращался на мгновение, чтобы раздаться вновь, ещё громче и пронзительнее.
- Что это? Боги лесные, что за кошмар там творится? Никак леший верещит. Или кикимор.
- Нет. Это человек.
Иртольт захромал в сторону бесконечного вопля. Бледный Всенд обречённо пошёл за ним, испуганно вглядываясь в темноту.
Деревья, ещё недавно такие высокие и надменные, ссутулились и испуганно жались друг к другу, с опаской посматривая на омерзительные омуты с мёртвой гнилой водой. Комарьё и прочая гнусь с жестокостью обречённых набросились на незваных гостей, то ли гоня прочь, то ли в извечной жажде пытаясь выпить их досуха и бросить иссушённые тела, как ненужную вещь.
Крик впереди не прекращался, но был уже не такой громкий и стал чаще прерываться. Видимо, неизвестный страдалец начал выдыхаться.
Иртольт с Всендом сжались за густым кустарником, испуганно глядя друг на друга. Источник звука находился уже совсем рядом, и решимость вдруг оставила Сежда. А может, прав был паренёк, не его это дело. Зачем он помчался в этот проклятый лес, что хотел доказать? Охотник из него позорный. А боец – ещё хуже, чем охотник.
- Только аккуратно, сударь, - одними губами прошептал Всенд.
Иртольт осторожно раздвинул кусты.
Вонючее грязное топкое озеро беспокойно шло волнами, точно силилось выблевать из себя увязшего человека. Несчастный мёртвой хваткой вцепился в наклонённое над водой молодое деревце и кричал. Хотя уже скорее хрипел. Иртольт присмотрелся и в заляпанном тиной и тухлой водой человеке узнал Ньяра. Сейчас пастырь не казался опасным зверем. В его стекленеющих глазах плескались боль и смертный ужас, взгляд затравленно рыскал по берегу в поисках спасения.
Иртольт поднялся и вышел из-за кустов. Вместе с Всендом они осторожно подобрались к берегу и в нерешительности замерли. Ньяр увидел их. Бледное лицо наполнилось надеждой, из последних сил он простонал:
- Помогите…
Иртольт засуетился. Подбежав к деревцу, он потянул за него, но болото держало Ньяра крепко. Имперец подошёл к грязной кромке воды, но почему-то поостерегся вступать в воду и обернулся на Всенда.
- Что ты стоишь? Его надо вытаскивать!
Но парень не откликнулся. Молча, словно в оцепенении, он стоял и пустым взглядом смотрел в покрывающиеся поволокой глаза Ньяра…
- Заметаете следы, сударь?
Кусты с трескучим криком промялись, принимая на себя вес вламывающихся на поляну людей. Впереди шёл гнусно улыбающийся Радослав, за ним – Барьян и незнакомый Иртольту дружинник.
- Я ведь предупреждал, сударь, из Волчьего Лыка незаметно не уйдёшь. Мне как Олох сказал, что имперский гость в лес убежал, я сразу подумал – что-то неладное. Может, конечно, опорожниться решил, но Всенд тогда зачем? Это вроде дело такое, одиночества требует. Или в империи при свидетелях любят погадить, а?.. Вот я решил проверить, что за прогулку затеял дорогой сударь, и, как видите, не зря.
Радослав по-хозяйски подошёл к замершему Сежду, положил руку ему на плечо и посмотрел в сторону обессиленного Ньяра.
- Решил утопить подельника, гнида? А я ведь чувствовал, что без тебя тут не обошлось. Зря Мирамир тебя защищал. Ну ничего, вернётся, мы ему всю вашу говённую шайку сдадим. Барьян, доставай пастыря!
Дружинник ухватился за деревце и начал с усилием тянуть. Болото жертву не отпускало.
- Радослав, ты всё не так понял! Когда мы пришли, Ньяр уже был в болоте! Мы не знаем, что здесь произошло.
- А это ты, Всенд, уже Мирамиру будешь рассказывать. Не ожидал я от тебя такого. Под имперскую шваль лёг, как ты матери-то в глаза будешь смотреть?
Барьян с кряхтением упал на спину. За ним потянулось деревце, с хрустом вытягивая из трясины Ньяра. Вытащив тело на мелководье, оно изогнулось нелепой дугой - жёсткие пальцы так и не выпустили веток. Приподнявшись, Барьян взглянул на спасённого и захлебнулся криком.
Пастырь был уже мёртв. Лицо его побелело, словно из Ньяра вытекла вся кровь. Наверно так и было: вместо его ног тянулись рваные измочаленные лохмотья, нелепо прикрывающие обломки изломанных костей. Трясина словно сжевала и выплюнула Ньяра.