- Отчего же не зайти? – бродяга прошмыгнул мимо дружинников и глубоко потянулся, раскинув руки, словно разом хотел обнять и хмурых хозяев, и весь хутор, - Волчье Лыко, ягодка ты моя, люблю тебя всей душою!
Ладибор обречённо покачал головой и отправился вглубь посёлка, не заботясь, поспевает ли за ним имперский гонец. Иртольт спрыгнул с облучка и поспешил следом.
* * *
Волчье Лыко старательно делало вид, что не замечает приезжего, только дети, чумазые и босоногие, иногда прерывали свои непонятные игры и замирали, открыв рот и смотря во все глазёнки на имперского гостя, пока кто-то из взрослых не шикал на сорванцов.
Зато Иртольт, приноровившись к широкому шагу Ладибора, вовсю озирался по сторонам. Лесных жителей он представлял полудикими, покрытыми грязью и кровью растерзанных врагов. Но местные оказались обычными людьми с обычными деревенскими заботами. Впрочем, в деревенской жизни Иртольт мало что смыслил. Казалось, старики заняты исключительно плетением корзин и рассиживанием на завалинках, мужчины что-то ладят, либо куда-то идут, а женщины делают всё остальное.
Но было в этом неторопливом и обстоятельном посёлке что-то неуловимо уютное. Казалось, всё Волчье Лыко - один большой дом, где каждый житель находится на своём месте, и только Иртольт - чужеродное тело, словно паразит или нож в брюшине.
Ладибор, изредка кивая в ответ на приветствия хуторян, прошёл к дому, возвышавшемуся над остальными. Посёлок был сплошь застроен приземистыми избами, этот же дом, с высоким крыльцом, двумя этажами, резными наличниками, казался едва ли не дворцом.
Под крыльцом обретался очередной бритоголовый детина с уже знакомыми Иртольту топориками. Правда, висели они на поясе. Завидев прибывших, здоровяк подобрался. Да, Ладибора здесь явно уважали и побаивались.
- Что, Барьян, хозяин у себя?
- А как же, брат сотник. Дома. Только он не примет сейчас.
- Примет. Прибыл имперский гонец.
Барьян мельком глянул на Иртольта и наклонился к Ладибору:
- Так ведь у него Ньяр…
Входная дверь распахнулась с таким треском, будто переломилась пополам, и грохнула о стену. В дверном проёме появилось чудовище.
Иртольт инстинктивно отшатнулся, прежде чем понял, что это страшилище – человек. Огромный, чтобы выбраться из дома, ему пришлось наклониться и выдвинуть плечо вперёд, одетый в волчьи меха, с гнездом длинных нечёсаных волос – он казался хищным зверем, принявшем по чьей-то злой воле сходство с человеком. И это местный староста?! Сежд содрогнулся – да он съест младшего канцелярия живьём, отрывая с рычанием куски плоти крепкими острыми зубами….
Полузверь вывалился на крыльцо и оскалился сквозь густую бородищу. Глаза его были налиты кровью и яростью. Развернувшись, он заорал в дверной проём:
- Назарий, собака ты дворовая, не того ты, паскуда, решил обокрасть! Я – волк, понял меня, гнида продажная?! Кровью рыдать будешь!
Изрыгая проклятия, монстр с грохотом спустился с крыльца и попёр прочь, едва не раскидав замерших внизу имперца и дружинников. Вслед за ним из дома выбежал высокий человек средних лет, видимо та самая дворовая собака и продажная гнида.
- Ньяр, постой! Ньяр! Ах ты, пропасть, – человек устало опёрся о крылечный столб и только теперь заметил прибывших, - Ладибор, и что мне делать с этим упрямым пастырем?
- Прибыл имперский гонец…
- Иртольт Сежд.
- Да, верно, благодарю, сударь. Назарий, прибыл имперский гонец, Итро…
- Добро пожаловать, сударь, - староста нахмурился и внимательно посмотрел на Сежда, - мы очень вас ждали. Прошу извинить за эту безобразную сцену и за то, что не могу вас сейчас принять… Горина!
Откуда-то, из-под земли, не иначе, вынырнула невысокая женщина. Иртольту она показалась удивительной: хрупкая, при этом словно вырезанная из ясеня. С возрастом женщина не утратила своей красоты, на плече лежала тугая пшеничная коса волос, лицо гладкое и розовое. А какие глаза! Огромные, васильковые, эти глаза делали их обладательницу похожей на сказочное существо.
- Горина, милая, приюти гостя, дай отдохнуть с дороги.
Женщина широко улыбнулась, отчего стала ещё краше, и стрельнула глазками в сторону Иртольта.