- Куда же вы, сударь? И Мирамира не дождётесь?
- Сударь возвращается в столицу, - ответил за Иртольта Дубий Лист.
- А как же конвой?
Бродяга отмахнулся:
- Всё будет в порядке. Я позабочусь.
Хмур ещё что-то проворчал, но ворота открыл.
Чуть отъехав от Волчьего Лыка, Иртольт натянул вожжи и посмотрел на беззаботно вышагивающего рядом Дубьего Листа.
- Куда ты теперь?
Бродяга неопределённо махнул в сторону леса.
- Думаю разыскать одну маленькую егозу. А то в паутинки не с кем играть.
- Мы ещё увидимся? Когда-нибудь?
Дубий Лист пожал плечами, подмигнул своим янтарным глазом и свернул в поле навстречу лесу, что-то напевая под нос.
А Иртольт поднял воспалённые глаза на горизонт, где билось, он чувствовал, гордое сердце Алегарда, и слушал, как со скрипом закрываются ворота Волчьего Лыка, а за ними постепенно разрастается, как зарево нового дня, крик.
Не иначе, в роду у Горины были сильные чародеи. Наговор, наброшенный на лицо, держал крепко. Только наброшен он был не на лицо Иртольта. Горина повязала заклятье прочно, жаль, горсть неловко брошенных монет сбила её с толку, и ведьма не заметила, что промахнулась.
Как там она говорила, всех, кто одной крови с ним, кто мыслей одних?..
Сежд словно воочью видел, как монеты, разбросанные им по дороге к воротам и экипажу, пока Дубий Лист беспечно болтал, встают на ребро и катятся к Горине и Всенду. Как забираются под одежду, вгрызаются в плоть ртом вычеканенного на них Лесного Царя, заползают в глотки, разрывают нутро, накрывают собой выпученные от ужаса и боли васильковые бездонные глаза… И катятся дальше по сонному хутору, окровавленные, тихие и спокойные, на поиски тех, кто верит в мощь и свободу Варедома.
Интересно, они пожалеют Осению? Что почувствуют в её душе?
Иртольт отбросил пустой мешок из-под монет и тронул поводья.
- Теперь я, видимо, уволен, - проговорил он и широко улыбнулся смотрящему на него Заполью.
Конец