Иртольт порывисто встал. От неосторожного движения скамья с грохотом рухнула на пол. Имперец под журчание девичьего смеха кинулся её поднимать, отчаянно краснея и ругая себя за неуклюжесть. Когда с помощью Всенда скамья была поставлена на место, младший канцелярий одёрнул камзол и повернулся к незнакомке:
- Добрый день, сударыня. Я – ваш гость, Иртольд Сежд, млад…
- Как – как? Пер?.. – девушка явно сдерживалась из последних сил. Ещё чуть-чуть, и захохочет в голос.
- Простите её, сударь! – Всенд был явно испуган. – Это Аська, сестра моя. Дура – девка… Хоть и старше меня, - добавил он с обидой.
- Иртольт Сежд, - терпеливо повторил имперец, стараясь сохранить осколки достоинства. Да, видимо с первого раза его имя никому из местных не дастся.
- Смешное у вас имя, сударь. Будто по болоту кто-то идёт. Осения, - девушка присела в каком-то диком книксене и прыгнула на спасённую скамейку. – На чём вы остановились, сударь? Страсть как интересно!
С ней было очень легко. Поборов смущение, Сежд продолжил рассказывать об Алегарде, Речном крае, Западном Море, и вскоре ему начало казаться, что он знает этих ребят всю жизнь. Они вместе хохотали над жадностью придорожных трактирщиков и потехами скоморохов на Жарь – Ярмарке, куда Иртольт ездил ещё с отцом – генералом Великой Империи. Гадали, почему лес у подножья Стального Хребта называется Лесом Утопленников, если он не граничит с морем и крупными реками. Пугались, будто действительно слышали шёпот в тумане, приходящем с Западного Моря, который требует бросать в омут комья требухи домашнего скота, замешанные с рыбьей чешуёй и человечьей кровью, и видели, как в темной глубине появляются страшные пустые глаза. Потрясённо молчали над погибшими в Степном Море, чьи непогребённые тела начисто обглоданы падальщиками, и сквозь рёбра прорастает ковыль.
Словом, когда прибежала Горина и сообщила, что староста ожидает гостя к себе, Иртольт поднимался из-за стола с неохотой и тревогой, предвкушая тяжёлый разговор.
* * *
- К тетереву, сударь Сежд, обязательно отведайте можжевеловой. Её пряный вкус удачно оттеняет нежное мясо дичи.
Иртольт с трудом кивнул и последовал совету хозяина, хотя оценить изыски местной кухни ему было уже нелегко.
Ужин у Назария начался с кролика, тушёного в сметане, обжаренных колобков из турнепса с зеленью и холодного пива. Далее последовали кровяные кабаньи колбасы с капустой и клюквенной настойкой. Потом вяленая оленина и грушовица. А после оказалось, к ужасу Иртольта, что это были только закуски.
Густая похлёбка из свиных ушей под прозрачный самогон, цыплята в меду под ежевичную настойку, яйца, фаршированные какой-то чёрной мелкой икрой (специально для дорогого гостя!), снова самогон… К прилёту тетерева Иртольт уже неясно соображал, комната потеряла чёткость и плавно покачивалась.
За столом они были втроём: Иртольт, хозяин и его сын, Мирамир, хмурый молодой человек, который больше молчал и практически не пил.
Назарий, вопреки опасениям Сежда, оказался радушным хозяином, много смеялся, расспрашивал гостя о всяких мелочах и вообще усиленно делал вид, что гонцу империи очень рад. Он сразу располагал к себе: статный, плечистый, окладистая борода с проседью, глубокий голос. И определённо был более стоек к алкоголю, чем Иртольт.
- Какие новости из Эремунда, сударь Сежд? – спросил Назарий, и Иртольт понял, что вступительная часть вечера закончилась. Улыбка на лице хозяина поугасла, лицо стало сосредоточенным. Мирамир подался вперёд, ожидая ответа. – До нас, конечно, доходят разные слухи, но…
- Заполье, строста Назарий, - как же непросто говорить! – это тоже Эремунд, не забывайтесь.
Мирамир чуть заметно скривился, а Назарий примирительно поднял ладони:
- Да-да, конечно. И всё-таки, какие новости из столицы?
Иртольт сфокусировал взгляд на хозяине. А, чёрт, ну хороший же мужик!