— Вижу. Что дальше?
— И такое на всем моем теле. Я это к тому, что от эпидемии люди из нашей службы пострадают первыми. Не имеем мы никаких внутренних резервов. Мы порой вынуждены ловить крыс голыми руками, — тут уж я, конечно, преувеличивал. Но почему бы и нет? Это был излюбленный конек моего начальника.
— Меня твои раны, Хэнк, не трогают. Во всякой работе есть определенные минусы, — после минутной паузы произнес управляющий, сбавив тон и перейдя на более обычное в нашем общении «ты» по отношению ко мне. — Я вон тоже завален разными заявлениями, прошениями и жалобами. И на всю эту писанину мне следует как-то реагировать. Потому что за каждую бумагу я несу личную ответственность… Ладно, иди и будь впредь аккуратнее. Да, и загляни к этому ветерану. По-моему, он живет на тридцать восьмой улице.
— Хорошо, — кивнул я.
В приемной управляющего в кресле скучал, листая тощую папку с донесениями, Шехнер.
— Привет, Хэнк! — поздоровался он.
— Привет!
— В каком сегодня настроении Камерон?
— А-а, — мотнул я головой в надежде отогнать боль. — Как всегда. В боевом, для подчиненных. Очень спертый воздух у него в кабинете.
— Тогда подождем. Пускай проветрится он и помещение, — здраво рассудил Шехнер. — Присаживайся, отдышись.
Любую беседу Шехнер всегда предпочитал вести сидя. В этом случае был не столь заметен его маленький рост, даже, напротив, благодаря мощному торсу и чеканному профилю он приобретал весьма солидный вид. Взирал он из-под лобья, постоянно хмурил лицо, поигрывал желваками, что являлось, по его мнению, непременным условием его должности — начальника службы общественного порядка. Одним словом, подрывал его авторитет один лишь малый рост.
— Присаживайся, присаживайся, — повторил Шехнер, показывая на кожаное кресло рядом с собой.
— Спасибо, но сейчас бы я не отказался и полежать.
— Ишь ты, размечтался. Лежать здесь не положено.
— Какой сегодня день недели?
— Не узнаю я тебя, Хэнк. Чудной ты стал в последнее время, — усмехнулся он. — Понедельник, милый, понедельник у нас.
— Неужели? А у меня ощущение, что уже конец недели. Всего лишь подельник, а я так вымотался.
— По-моему, ты просто устал.
— Возможно. Кстати, вы еще не нашли Курта? — спросил я. Курт был тихим и безобидным человеком, работником моей службы, пропавшим неизвестно куда дней десять назад. Он не имел ни семьи, ни родственников, ни друзей, поэтому, кажется, его судьба занимала только меня одного.
— Ищем, — коротко ответил Шехнер.
— И как результаты?
— Да никак. Ничего определенного сказать тебе я пока не могу.
— Что же с ним произошло?
— Не знаю, — пожал плечами Шехнер. — Но, скорее всего у него обычный загул. Такие загулы бывают иногда у нашего брата.
— Это не в стиле Курта.
— Э-э, Хэнк, чужая душа потемки. Мы вот сбиваемся с ног в его поисках, а он пьет где-нибудь горькую и развлекается с доступными женщинами. Я часто сталкиваюсь с похожими ситуациями. Скажи лучше, как у тебя дома?
— Нормально вроде бы, Шехнер. Только дел везде по горло — то одно, то другое.
— Дел у всех по горло.
— А у тебя чего новенького? — в свою очередь спросил я. — Все в порядке?
— В целом, да.
— Дети не болеют? Как здоровье жены?
— Отлично, — сухо отозвался Шехнер, и подозрительно посмотрел на меня. Я расслабился и позабыл, что этой темы мне не нужно было бы касаться. Недавно его жена родила сразу шестерых. Конечно, для нынешних времен подобное не редкость. Но одно дело, когда это происходит с кем-то посторонним, а совсем иное, когда с тобой. Некоторые шутники, по крайней мере, те из них, кого Шехнер не сумел еще напугать своим хмурым ликом и игрой желваков, иногда интересовались состоянием его жены и спрашивали, как он полагает, скольких ребятишек она родит ему в следующий раз, доводя тем самым беднягу до белого каления. Поэтому при упоминании о здоровье жены он обычно мрачнел и замыкался в себе.
— Отлично, Хэнк, отлично.
— Я рад.
— Ну, пока, мне пора, — произнес Шехнер и решительно направился в кабинет управляющего, где ему, разумеется, не придется распространяться о радостях семейной жизни.
— Счастливо! — напутствовал я его.
— Да и ты береги себя.
2
— Куда поедем? — не поворачивая головы, проворчал Лаэрт. Сгорбившись, он сидел за рулем служебного автофургона, бессмысленно взирал перед собой и без конца приглаживал пепельные волосы, росшие какими-то редкими жесткими пучками. Наверняка тем и другим он занимался и все время моего отсутствия.