Терин отвела взгляд, смотрела на обивку в углу так, словно хотела прожечь в ней дыру. Затем снова на Пи.
– Да, выдумала, – с нажимом произнесла она. – Но ведь вы сами предложили рассказывать как сказку. Я добавила немного от себя, чтобы было… красиво. В этой истории не так много красивого на самом деле.
– Еще бы. Что может быть красивого в сказке с убийством, впрочем, это дело вкуса.
– У вас странный взгляд. Вы будто уже поняли, о чем я рассказываю.
– Догадываюсь. Но то, что известно об этой шумной истории мне, очевидно, лишь верхушка айсберга. Знаете про ледяные глыбы, которые иногда добираются к побережью с другой стороны океана? Над водой только самый краешек.
– Я знаю что такое айсберг, дорогой… супруг. А почему мы стоим? – Терин потянулась к шторке на окне.
– Лошади, – напомнил Пи. – Они живые.
Терин поморщилась и задернула занавеску с крайне брезгливым выражением на лице.
– И возница, – сдержал улыбку Питиво, успев заметить, что именно заметила веда до того, как шторка снова закрылась. – Иногда ему нужно что-нибудь сделать. Кстати, не желаете прогуляться? Пройтись вокруг экипажа, чтобы ноги размять. Долгие поездки утомляют.
– В эту грязь? Увольте. Я лучше здесь посижу. Что за должность вас ожидает в Нодлуте, Пи?
– Секретарь министра магии по чрезвычайным ситуациям.
– Что престижного в должности секретаря?
– Перспективы, дорогая. Полезные знакомства и связи, возможность сделать себе репутацию в определенных кругах. Карьерный рост.
– Тоже хотите стать министром?
– Почему нет?
– В какой сфере?
– Хотелось бы собственную. Мм… Отдел магических аномалий. Как вам?
– Звучит увлекательно.
– Так и есть, милая Терин, – довольно щурился Пи с полным осознанием, что сейчас просто убийственно хорош. – Так и есть. Очень. Увлекательно.
Терин в процессе повествования освоилась, почувствовала себя более непринужденно, сняла шляпку и расстегнула пальто. Теперь Питиво своими глазами видел, что она действительно беременна. Использованный им втихаря стандартный анализатор словно по водной глади соскользнул.
Как всякая ведьма, веда Герши позаботилась о том, чтобы о ее положении нельзя было узнать магическим путем хотя бы на раннем сроке. Была бы умнее, помимо зеркала навесила бы образ-обманку…
– Чей это ребенок? Вашего мужа?
– Я не исключаю такой возможности.
Питиво понравился ответ. Оставляет за собой массу вариантов развития событий. Кажется, афера с подставной женой обещает быть не менее увлекательной, чем будущая работа.
– Откуда вам известно, что происходило в доме в Ид-Ирей, если защита не позволяла видеть, а вы, как вы сами сказали, были малы?
– Когда мы с Вейном познакомились, он выглядел младше меня, хотя родился, когда меня еще на свете не было, а мои родители и думать не думали, что им придется бежать, бросив все, в том числе меня, в корзинке у ворот общины. Я даже не уверена, что те, кто меня там оставил, были моими родителями.
– Так вы подкидыш?
– Найденыш, – поправила Терин. – Это звучит не так унизительно. На куске нижней юбки, в которую меня замотали, перед тем как сунуть в корзинку, было написано мое имя.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, – напомнил Питиво.
– Вейн мне рассказал. Дом делился с ним. Это его слова. Уверял, что свое рождение помнит сам. Рождение, ужас, огонь в камине, как отец держал его на руках, а потом передал матери. Не представляю, как это возможно. Он говорил, что так же хорошо помнит моменты, когда отец делился светом или играл на флейте. Говорил, что увидел его суть до того, как дом показал ему его лицо. И другое лицо матери. То, которое Вейн видел, пока рос, было совсем другим, поблекшим, будто раньше она горела, а теперь гасла.
– Если я верно понял вашу интерпретацию ухода элле Хаэльвиена из Ид-Ирей, отсроченное заклятие забвения сработало не просто раньше, чем предполагалось, но и само по себе, а не по желанию танэ Фалмари. Думаете, ирья помогла? Решила, что эльфу нечего делать рядом с ее общиной, когда бы он ни вознамерился вернуться?
– А ваша версия?
– Моя? Он просто выдохся. Нечаянно задел плетение, когда делился с домом или отдавал часть себя флейте, чтобы обеспечить сыну… пропитание на время своего отсутствия.
– Раз уж вы такой умный и догадливый, попробуете пояснить еще кое-что? Откуда Вейну могло быть известно, что творилось в душе отца? Сильно сомневаюсь, что Фалмарель имел привычку поверять свои переживания зеркалам или просто вслух сам с собой говорить.