Колыбель так и висела в комнате. Если бы кровать стояла ближе, можно было бы попробовать подтянуться, взявшись за колыбель. Руки Вейн мог кое-как поднять, головой пошевелить тоже. Чувствовал флейту, сползшую под подбородок, и что сердце бьется медленно, словно кто-то толкает озябшей ладонью в ребра.
Дом хотел помочь. Качнул колыбель, но Вейн не дотянулся. До стены не дотянулся тоже. От потревоженного колыбелью воздуха цветок на окне вздрогнул и обронил лепесток.
Время растянулось. Колыбель все еще возвращалась на прежнее место, лепесток падал, сердце прижалось к ребрам, спасаясь от ползущей выше немоты, будто Вейн растворялся и таял, как тает туман во дворе, когда солнце встает.
Вот тогда он закричал. Во весь голос.
Мама была во дворе. От нее пахло инеем, а на руках остались темные следы от горючего камня. Пальцы ее, когда она схватила Вейна в охапку, казались обжигающе горячими.
– Мамочка, ма… Холодно, мне холодно.
– Сейчас, солнышко, сейчас, подожди, я сейчас… Я…
Она боялась. Вздрагивала, дышала часто-часто. Прижимала его, покачивая. Потом прокусила себе запястье.
Кровь была такой же горячей, как мамины пальцы, но медленной и почти пустой, хотя одуряюще пахла теплом и домом. От нее только сильнее хотелось есть. А от той капли, которой поделилась флейта, особенно.
Вейн готов был зубы вонзить в отцовский подарок, чтобы добыть еще. Тогда мама усадила его, подперев подушкой, вытерла испачканный подбородок краешком одеяла, попросила немножко потерпеть и принялась возиться с узелками. А чтобы Вейну было не так страшно ждать, рассказывала, что нового в Ид-Ирее.
– Следующую старшую выбирают. Перессорились до хрипоты, а все равно будет, как ирья Богор скажет, только она что-то не торопится..
Лента на шее натянулась.
– Скандал недавно случился. Охотник из Дейма, который у нас в лекарской неделю плашмя лежал, на Встречный день чужую невесту увел. Прямо перед носом у сговоренного жениха. Нетопыриные крылья распустил, демонюка, и хвать. Алишиных девчонка. Помогала мне, хорошая травница была бы. Ирия их взашей выставила. Кажется в Ид-Ирей теперь не только эльфам хода нет, но и дэйминам.
Мамины пальцы трогали флейту, скользили по узелкам, аккуратно поддевая их кончиками когтей, выискивая нужное место, чтобы распустить один, не трогая остальные. Каждое прикосновение отзывалось в груди мерцающей колкой искрой.
– Ир Фалько обещал с горючим камнем помочь и крышу перекрыть на сарае. Сирень деток за оградой напустила. Если не потопчут, будет у нас под домом целый… Сейчас, солнышко, почти… Целый сиреневый лес.
Сначала Вейн услышал ноту. Звук. Такой же долгий, как удар собственного сердца. Потом сделалось тепло, а лента, на которой висела на шее флейта, немного длиннее. И дышать стало легче, и видеть ярче, а у мамы на ресницах роса сверкала – красиво. Вейн даже заплакал, так красиво было.
– Ири Вербна, – продолжала говорить мама поочередно стирая слезы то с лица Вейна, то со своего, – научила меня, как пышки на простокваше печь, и простокваши дала. Уже день в погребе стоит. Поможешь мне? Вдруг не справлюсь одна? Из меня та еще хозяйка.
Вейн кивал, как в таком интересном деле не помочь?
Он перепачкался мукой и тестом. Мама смеялась и говорила, что его самого можно в печку класть, пока оттирала полотенцем и водой мыла, как маленького, будто он сам не умел.
Пышки хорошие получились. Мягенькие, как пушистики вербеницы, пучок которой стоял в кухне на столе. Вейн потрогал, чтобы проверить, каждый.
Перед тем, как пышек дать, мама заставила выпить болтушку из сырых яиц и меда. И Вейн все до капли выпил, хотя ему было невкусно.
Потом они ходили в сарай за горючим камнем, который мама до дома не донесла, когда услышала крик, а потом ир Фалько пришел. Крышу чинить.
У него были пестрые черно-белые перья в крыльях, пегие волосы и светлые глаза. Мама прогнала Вейна в дом еще до того, как ир вошел во двор, но Вейн в щелочку через дверь подглядывал.
Непонятно было, с чего вдруг мама этого ира не в овчинной жилетке встречать пошла, а шаль набросила, волосы убрала по-другому и еще кружку с горячим взваром выносила. И пышки.
За пышки было обидно. И вообще обидно было. Зачем она ему так улыбается и смотрит? И ир на нее, будто это он вампир, а не мама.
Ир Фалько до темна провозился. Мама все время с ним во дворе так и простояла. Подавала разные штуки. А ир, когда уходил, и когда мама его к калитке провожала, крыло растопырил у нее за спиной.