Хаэльвиен знал, что у живущего достаточно замкнуто крылатого народа главенствуют женщины, и все равно было немного дико. Пернатое воинство осталось за оградой а с вооруженными чужаками вышла говорить пожилая ирья.
У Хаэльвиена, помимо магии, при себе был меч и пара кинжалов, внешность Анар и клыки, мелькающие в приоткрытом от тяжелого дыхания рту, не оставляли сомнений в ее происхождении.
Он был уверен, что женщину на сносях не оставят у ворот, но будущее дитя, решившее появиться на свет до срока, аргументом не было.
Глянул в сторону от резных воротных столбов, украшенных изображениями крылатых силуэтов с вытянутыми ногами и прижатыми к груди руками. Издали было похоже на краштийские крести, а вблизи… Фигурки резались с закрытыми глазами, а у столбов имелись собственные. По одному на столб. И охранная магия, завязанная на почитание природы, почивших предков и домашний очаг. Не злая, просто другая.
Слева от поселения было много пустотного места, усыпанного камнями, поросшего низкими кустами сирени, остролистом, купинами жесткой травы. Одна из бегущих между камней тропинок, почти заросшая, вела к небольшому каменному холмику с доживающей последние дни… хороминой. Сарай с крыльцом.
– Этот хлев вон там дальше чей? – спросил Хаэльвиен.
Хозяин нашелся быстро. Будто только и ждал, чтобы за ворота выскочить.
С другой стороны, если человеку (эльфу) нужны четыре стены с крышей и эти четыре стены с какой-никакой крышей в обозримом пространстве есть, уже ли будет на камнях под лошадкиным брюхом ночевать, да с тяжелой женкой, которая уже сама стоять не может от боли?
Примерно в таком ключе рассуждал тощеватый пожилой ир, тщательно уматывая в тряпицу полученные от Хаэльвиена Нодштивские чары. Сизые крылья топорщились за спиной ирийца, как старый шалаш, растерявший от дождей и ветра половину листьев. Глаза были похожи на блеклое летнее небо в жару. И не разгляди в них Хаэльвиен сочувствие, не спросил бы. Но разглядел и спросил:
– Почему никто не позвал? Я же сразу сказал, что не даром. Денег не нужно? Ирья запретила?
– Нужно. Зерно опять дорожает, хорошего железа не достать, одно мертвое. Из Крашти опять народишко побег, и работы годной почти нет нигде, даже в Верхнем. Что есть – за гро́ши. Так беженцы и за гроши готовы, лишь бы было что на зуб положить. А ирья Боко́р не запрещала. Сами, чай, не дурни.
– Что же так? Неужели никому жену мою не жаль?
– Жаль. Мне особенно. Моя родами ушла вместе с дитями, так больше никого на Встречный день не ждал. Дитя в утробе, что огонь в очаге, его тепло сохранять предками велено, только вы, элле не так все сделали. Женку вперед послать нужно было, да оружье со спины убрать. Или хоть рукоять к ножнам привязать. С железом в дом только хозяйке можно. А когда муж с железом первым идет – не с добром идет значит.
Анар, уставшая от тягот пути и накатывающей волнами боли, была с максимальным комфортом устроена внутри. Хаэльвиену пришлось нести ее на руках через хлипкие ступеньки и треснувший порожек.
Эта вполне естественная помощь для той, которая едва на ногах держится, как раз и отозвалась сочувствием и одобрением в глазах пожилого ира.
Внутри строения было пыльно, но достаточно чисто для заброшенного. В одной части лишенной перегородок комнаты сохранились остатки яслей и перекладины загонов, в другой – относительно аккуратной кучей на полу и покосившихся полках лежали старые доски, какие-то бруски, рейки. Прятались под паутиной рассохшиеся корзины и пустой улей без крышки.
А еще внутри был большой добротный камин. В недостроенной короткой трубе, едва возвышающейся над плоской, небрежно покрытой чем-попало крышей гудел ветер. При открытой двери из камина дуло, как из бездны, но стоило прикрыть хлипкую преграду, стихало.
Хаэльвиен набрал ни на что не годных сушин в углу и призвал огонь. Ну, как призвал… Поискрило, подымило и только потом занялось. Не ему, воднику, пламени петь.
Для Анар он достал флейту. Ветер подпевал, танцевали рыжие всполохи в камине, отогревая выстуженные камни. Убаюканная колыбельной с толикой света сердце и беспокойное дитя внутри нее забылись тревожным сном в гнездышке из попон и одеял. Хотелось безумно остаться рядом с ними, но прежде, на всякий случай, следовало оградить временное жилище так, чтобы находящихся внутри не смогли отыскать.