Кто-то слышал, как она кричала на улице. Кто? Молчание. Странно было бы, если бы ответили.
Отпустили. Потом, позже, когда прибыли из Верхнего дознаватель и целитель. Тоже со значками надзора. Без некроманта. Занят. Будет позже. На крыльях прибыли. Так быстрее было, чем экипаж для статуса гнать, и надежнее. По серпантину дороги особенно не погоняешь.
Криминалист сомневался. Дознаватель тоже.
Характер прикуса другой, направление удара. Подросток или даже ребенок… Или нападал, как животное, стоя на четырех? Одурманил зовом, опрокинул и потом?.. Но раны только на горле, тела целы. Девочку вообще не тронул. Нашли под телом парня? Под крылом? Возможно, не заметил, если сознание потеряла… Идите, хладна Анар, вас пригласят, если будут вопросы.
Они привез с собой “глас”. Заклятый на крови полированный шар на подставке. Для вызова подмоги. Так тоже положено. По протоколу. Но они будут стараться решить все сами.
Никто не любит инквизицию. Если явится дознаватель от конгрегации, вопросы обязательно будут ко всем, не только к ней, Анар. А она – Драгул. Род будет оповещен в обязательном порядке. Они тоже кого-нибудь пришлют и узнают, куда именно пропала тайная пассия старейшины Фалмари.
Выходит, дело уже даже не в возможном обвинении в убийстве детей пришлой хладной, опрометчиво принятой в уважаемую ирийскую семью Ракитиных.
Значит нужно помочь. Сделать так, чтобы они обязательно решили все сами. На месте. Случается, что и приличным хладнам, принятым в уважаемую ирийскую семью, срывает крышу.
– Это я, – сказала Анар провожавшему ее до дома Ривену.
Рив споткнулся и вряд ли понял, о чем она, потому что точно думал совсем о другом, бродя взглядом по ее лицу и ложбинке груди, видной в расстегнутой на три пуговицы рубашке. Анар повторила:
– Это я сделала. А девочку не тронула, потому что учила ее. Жалко стало. Наверное. Или не услышала, когда бугай Гриз на нее свалился. Именно так и скажешь, понял?
– Анар, – Рив побледнел, его рука тисками обхватила плечо, но за спиной уже была калитка, а Анар много чем отличалась от обычных женщин. Хотя бы тем, что была ничуть не слабее мужчины.
– Я… не верю, – выдавил Ривен, пытаясь убедить лишь самого себя, потому что его тело уже его выдало, щедро приправив сладкую кровь страхом.
Анар стремительно перехватила инициативу, заворачивая руку любовника ему же за спину, а другой сгребла за подбородок. Заставила выгнуться спиной еще сильнее, оцарапала шею клыками, медленно слизала с влажной кожи проступившие алые капли, слушая, как бешено разошлось сердце. Не перестараться бы.
– Теперь вериш-ш-шь? – прошептала она Риву на ухо и тот кивнул. – А это, чтобы другие поверили.
Оттолкнула, все еще удерживая руку, и в момент, когда кость хрупнула, ударила наотмашь по лицу. Всего-то чуть задела, но раны на лице всегда кровят обильно и выглядят страшнее.
Подмогу все же вызвали. Чтобы ловить дикую, морью, как тут принято говорить.
Дом стерегли, но внутрь сами попасть не могли. Ждали некроманта и изгоняющего, инквизитора из Корре. Анар слышала, как переговаривались за оградой “сторожа”.
Ждать дольше было нельзя.
7
Она вернулась в дом, позвала Вейна. Велела собрать книжки, взять одеяло, еды, нацедила своей крови в пузырек. Не то, что ему нужно, но при альтернативе с крысами – лучше хоть такую.
Сама открыла подвал. Спустилась вместе с ним, устроила гнездо в уголке под лестницей, положила отцовский кинжал на колени, где уже лежала поперек флейта, которую Вейн, нервничая, по привычке сжал руками так, что косточки вот-вот кожу проткнут. Несколько раз показала, как потянуть ленту, чтобы узелок на флейте развязался. Погладила.
Ладонь уютно шуршала по ежику серебристых волос. Хороший цвет. И звук. Домашний. Будто ничего больше нет. Только они вдвоем и хрупкое тепло, что дрожит, как пламя старой масляной лампы.
– Ты... Идёшь забрать их свет, – сказал Вейн, вздрагивая ресницами, серебристыми, почти прозрачными у самого века и темнеющими к кончикам, отчего огромные глаза с искрами звезд казались еще больше.
Сказал. Не спросил.
Но Анар все равно кивнула и ответила:
– Да. Чтобы они не забрали мой. Чтобы они тебя не забрали, потому что мой свет – ты.
– Мама... Я люблю тебя. Очень-очень.
– И я тебя люблю, солнышко. Сиди тихо, как мышка. А лучше поспи. Так быстрее ждать. Спи, свет мой. Помнишь, как мы в прятки играли, а ты уснул в углу за камином? Спи.
Вейн послушно лег и закрыл глаза. Анар коснулась губами виска, еще раз пошуршала по макушке, запоминая звук и впитывая ладонью ощущение. Затем поднялась и прикрыла крышку.