Он так увлекся, что забыл о времени, забыл, где находится, забыл, что не следовало ничего трогать, потому что был звук, заглушающий пустоту. Музыка камня, созвучащая с мелодией мира.
– Почему вы разложили камни именно так, молодой человек, не объясните?
Зал был пуст, артефактор стоял напротив, по другую сторону прилавка, а между ним и Вейном, на куске бархатной ткани, лежали группами бусины.
– Я мастер Ром. Имрус Ром. А это мой дом, лавка и мастерская. Я собирался сделать из этих бусин несколько браслетов, начал сортировать по цвету и емкости, а вы сделали все иначе. Почему?
– Им так… больше нравится, – вслушиваясь в звучание, ответил Вейн, удивляясь своей растерянности.
Он чувствовал себя листком, сорванным с ветки и угодившим в поток. Возможно все дело было в зазвучавших камнях и этом месте, пропитанном природной магией до головокружения, как бывала пропитана запахом трав комната, где мама, чуть напевая, готовила сборы. Возможно, в шарике карамели, свет из которого Вейн вобрал, вернувшись из дома Джерго, потому что хотелось заглушить вкус ненависти. А возможно, он просто потерялся, а эта лавка – такая же щель в камне, где он прятался от детских страхов, не решаясь посмотреть им в глаза.
– Любопытно, – сказал мастер Ром, достал с полки внутри прилавка несколько плоских деревянных чаш, ссыпал каждую группу бусин в отдельную и подержал над ними раскрытую ладонь.
Вейн почувствовал вибрирующее гудение, заставившее бусины резонировать и отзываться не слишком охотно, но и не против воли.
– Любопытно, – повторил артефактор и внимательно посмотрел на Вейна. – Вы просто посмотреть заглянули или хотели что-то предложить?
Рука сама собой нырнула в карман за хаулитовой бусиной. Какой толк от нее, кроме горьких воспоминаний? Да и хаулит сам по себе тоже не великая ценность. Но артефактор, загоревшись, потянулся. И не просто так голой рукой взял, а чистым платком, который выдернул из кармашка.
– Исключительно… Невероятной силы и емкости. Вы в курсе, юноша, чем владеете?
Вейн пожал плечами. Вряд ли незнакомцу будут важны чужие воспоминания, а другой ценности у хаулитового зерна не было.
– Камень души, так считают орки, ведьмы, люди, много кто еще, – произнес мастер Ром. – Он ваш? Действительно ваш?
Вейн кивнул.
– И вы готовы продать его? Готовы продать душу?
Вейн снова кивнул. Его душа, если разобраться, пустышка. Он может только слышать и воспроизводить, а сам звучать не может. Как звучать, когда внутри пустота?
– Знаете, мне нужен помощник. Подмастерье. Я объявление как раз сегодня перед открытием снял. Разочаровался. Приходили многие, но найти толкового помощника подчас сложнее, чем такой прекрасный природный накопитель. Я понимаю и вижу по вашим рукам, что вы ничего не смыслите в деле, которым я занимаюсь, но вы чувствуете камни и их силу и интуитивно их сочетаете. Чутье важнее механических навыков. Недостающему я научу.
– А взамен – душу?
– Скорее взаймы. Но и взамен, пожалуй, тоже, ведь если вы согласитесь, у вас совершенно не останется времени, чтобы слоняться по улицам. А там видно будет.
И Вейн снова кивнул. Ему было некуда идти. И незачем. А здесь, среди цветных бликов, отражений и звенящих камней, пустоты становилось меньше.
Артефактор бережно опустил хаулит в небольшой мешочек, а затем убрал в невзрачный с виду, но гудящий охранными плетениями, как рассерженный шмель, шкаф-витрину со множеством узких выдвижных ящиков в нижней части.
– Мать или отец? – вдруг спросил мастер. – Кто из ваших родителей старшей крови?
– Отец.
– Алда, Сурэ, Авата, Эфар или…
– Фалмари
– Значит, чутье меня не подвело.
3
Некоторое время спустя. Нодлут.
– Вейн? – мастер-артефактор распахнул дверь мастерской и не налетел на него только потому, что Вейн шагнул в сторону.
Это во время работы Имрус Ром был неспешен и скрупулезен, а в лавке, и тем более за ее пределами – быстр и даже подчас суетлив. Словно его тело компенсировало мгновения, потраченные на сосредоточенное разглядывание заготовки перед тем, как сделать скол, опустить камень на вращающийся шлифовальный диск или нанести последнюю, “рубежную” руну на основу артефакта.
– Вейн! Твоя страсть к сидению в темноте и способность в ней же видеть иногда пугает.
– Вы сами хотели наконец навести здесь порядок и начать думали как раз с дальнего стеллажа, который не разбирался с момента переезда.