Сливовое дерево долгое время находилось в центре небольшого темного источника и теперь, даже разделенное на части, было и живо, и мертво одновременно. Любая царапина или срез на лишенной коры поверхности тут же чернели, а внутри сохранялось светлое дерево с множеством мелких темно-красных, почти фиолетовых прожилок.
– Можно я возьму оставшийся сучок? Хочу попробовать сделать кое-что.
– Что?
– Флейту.
– А как же бусы, которые ты начал собирать еще в Корре?
– Там не хватает. Доделаю, как только найдутся подходящие камни. Вот, кстати, еще один я нашел, разбирая полки. Гранат. Если огранить, будет похоже на драконий глаз из-за прожилки мертвого железа. Можно?
Артефактор кивнул.
– А вы что-то хотели, мастер Ром? – снова спросил Вейн.
– Я?
– Вы меня искали.
– А, да. Сходишь в пекарню? Ту, что в конце улицы? Я не завтракал. Да и ты, наверняка, тоже. Соседи и так болтают, что я тебя голодом морю и наружу не выпускаю, оттого ты такой бледный и тощий. Даже для эльфа.
Вейн пожал плечами. Обычной еды ему нужно было мало, а прочую он добывал сам. Дожидался долгих густых сумерек или шуршащей инеем ночи, выскальзывал из дома через заднюю дверь и растворялся в тенях.
Там, в этих тенях и подворотнях таились другие тени. Особенно ближе к окраинам. И те из них, кто караулил, чтобы отнять чужую жизнь или причинить боль, теряли все. Прочее доставалось маленьким помощникам.
Серые комки следовали за Вейном, стоило лишь поднести флейту к губам и позволить первым звукам разбить напряженную тишину застывшего во сне города. Нодлут был молод, но земля, на которой он стоял, сохранила каменные корни домов, что стояли на этой земле прежде, и кости тех, кто здесь жил. Старшая кровь. Его кровь.
– Ты не думал встретиться с отцом, Вейн? Написать ему, например? – вдруг спросил мастер.
– Я никогда не видел его, – сказал Вейн почти правду. – Мы чужие. Я лучше в пекарню схожу.
Вейн отнес находку к другим бусинам, сдернул с вешалки в углу мастерской плащ с глубоким капюшоном и вышел через дверь для посетителей. Поправил табличку “Закрыто”, пересчитал звякнувшие в кармане монетки.
Он мог легко получить все, что захочется, и без денег. Это было легко. Раньше, до встречи с мастером Ромом, он так и делал. Просил, добавляя к словаминойзвук, и уносил желаемое. Теперь нет. Он учился быть обычным. Насколько это было возможно, учитывая ночные отлучки.
Чем дольше случался перерыв, тем сложнее было сдержать голод. В Корре, перед самым отъездом, на зов пришли дети. Ночь, пустырь рядом с кладбищем, туман и они, непонятно как попавшие сюда, босые, в ночных рубашках, с глазами полными бледно-золотого света. От них пахло сном, теплом, мягкой шалью и мамиными руками…
Вейну с большим трудом удалось сдержать себя и не присвоить то, чего он сам был лишен, но так было не всегда. Пока им владело желание мстить, он даже не думал, чей свет питает пламя ненависти. Брал, не оглядываясь, находил виновного в смерти матери, уничтожал и шел за следующим. И где-то, он не совсем понимал где, но когда-то там, он перестал быть только собой.
Сейчас, отправляясь на “охоту”, Вейн словно оставлял часть себя в тепле дома, позволяя другому, безжалостному, безразличному, со странным понятием о допустимом, выбирать и “наказывать”.
С каждым разом выбирать становилось проще, наказывать легче, и причины для наказания находились сами собой. И важно, очень-очень важно было не пропустить рассвет, чтобы быть уверенным, что чудовище спряталось.
Рассвет. Несколько часов сна. Чай на тесной кухне с круглым окном, за которым поскрипывает вывеска. Книги. Мастерская. Заготовки. Музыка камня, дерева, металла и медленная, внешне скучная, но нужная работа. У каждого камня свой характер.
– У каждого камня свой характер, – толковал пожилой гном молодому товарищу, – а ты “бросовый”... Тьфу.
На улице было шумно. Переругивались рабочие, собирая будущий фонтан. Дом напротив, уже почти отстроенный, потихоньку обзаводился крышей.
– Бросовый и есть. Рыхлый, тусклый, колется плохо. Фуфло, а не малахит.
– В болоте пролежал потому что. Рядом с местом силы. Водой полей и заиграет. Правда вода нужна болотная. Маджены за Навьей горой в старом малахитовом карьере какой-то древний круг нашли. Болоту барьер ставили, чтобы откопать, рыли, рыли и без толку, все равно все опять заплыло, а камень вот. Что добру пропадать?