Экипаж качнулся, прижатая между коленей трость вывернулась и грохнула об пол. Пришлось отпустить руки Терин и поднять ее.
Веда посмотрела на трость. Очень внимательно. Потом на Пи и снова на трость. Питиво услышал, как на миг у Терин замерло дыхание.
– Да, – предвосхищая вопрос сказал Питиво. – Я купил эту трость в лавке мастера Рома на улице Звонца в Нодлуте. Совсем недавно. Практически перед этой поездкой.
– Все так… странно, – медленно произнесла она. – Позволите? – Питиво протянул трость Терин. – Если это действительно та вещь, о которой я упоминала, здесь должен быть след от сучка.
– Есть. Его не так просто заметить. Изумительная работа.
– Когда вы поняли?
– Как раз после вашего рассказа о лавке и Вейне, который наводил порядок в мастерской. Что стало с остатком ветки?
– Он сделал из него флейту, как и собирался.
– Еще одну?
– Да, – кивнула Терин. – Почти такую же, но другую. Ему не нравилось слово “копия”, считал его мертвым, бездушным как конструктов, он говорил “отражение”. Это было в некотором роде задание мастера. Чтобы считаться полноправным учеником, Вейну нужно было сначала сделать копию… отражение, – она чуть улыбнулась, – отражение любого артефакта, а потом создать что-то свое.
– Бусы? Камни к которым он собирал?
– Да. Незадолго до того как… как… Он их собрал. Собрал все камни, но так и не закончил. Я несколько раз видела, как он перебирает готовые бусины в чаше, или раскладывает их в ряд на куске выцветшего бархата, меняя местами так и этак, будто не знает, в каком порядке собирать, а потом снова ссыпает в чашу.
– Как печально. И обидно, – проговорил Питиво. – Мир, возможно, лишился гениального артефактора, учитывая, кем был его отец, а в особенности прадед.
– Тот, который обучал давнего предка мастера Рома, а после смерти застыл и превратился в плачущий камень где-то рядом с землями Эфар?
– Да. Я как раз о нем, – подтвердил Пи. – Знаете, почему Вейн не завершил работу?
Терин пожала плечами. Помолчала, в задумчивости скользя рукой по трости.
– Возможно, – наконец произнесла она, – той, кому бы он их отдал, больше не было в этом мире.
– Или у него просто не нашлось подходящей нити, – сказал Питиво, озвучив только что пришедшую в голову мысль.
– Не нашлось подходящей… – Терин запнулась и приложила ладонь к груди, над сердцем.
– Вам нехорошо? – забеспокоился Пи.
– Нет, я в порядке, просто… вспомнилось. – Она тепло улыбнулась чему-то своему, потом выпрямилась, лукаво блеснула глазами. – Держите вашу трость, дорогой. Мне кажется, ей не по душе прикосновение других рук.
– Это не совсем так, веда Герши, но да, давайте, – согласился Питиво, решив не делиться тем, что когда пальчики Терин скользили по полированному древку, у него возникло чувство, будто они скользят по его груди под одеждой.
Любопытное ощущение, не то чтобы неприятное, но… Лучше и правда держать артефакт при себе.
– Знаете, пожалуй, не стоит называть меня веда. Я ведь, если подумать, больше не ведьма.
– Нельзя перестать быть ведьмой. Сила ведьм отражение всех сил мира и одновременно нечто иное, она связывает, объединяет, как… нитка в бусах. Выдерни – и все рассыплется. Можно перестать быть магом, пекарем или министром, но нельзя перестать быть ведьмой, раз вы такой родились. Это все равно что перестать быть эльфом или вампиром, или…
– Человеком?
– А вот перестать быть человеком очень просто. Одного слова бывает достаточно.
– Действительно, – согласилась Терин. – Однако секрет за секрет. Вы показали мне трость…
– Вы сами догадались.
– Вы тоже догадаетесь, но дальше говорить будет сложнее, и мне не хотелось бы прерываться, так что вот. – Она потянулась к саквояжу и положила на колени перед собой тетрадь в кожаной обложке с клапаном.
– Ваш ведьмачий гримуар с личными рецептами? – удивился Питиво. – Как щедро. Даже просто посмотреть, не то чтобы внутрь заглянуть.
– Не совсем гримуар, и даже не совсем мой. Но некое подобие рецептов там действительно есть. Достался в наследство от наставницы. К сожалению, она не передала его мне прямо в руки, да и наставницей моей была ничтожно мало, однако когда я спросила, что она такое записывает в тетрадь, она сказала, что это для меня. Тетрадь всегда лежала в запирающемся на ключ ящике стола в лекарской. Второй ключ был у меня с самого первого дня. Ключ и предостережение. Она сказала, что никому, кроме меня в ее теперешнем окружении эти знания не дадутся, но и мне следует быть осторожной, прежде чем решиться открыть тетрадь, поскольку магия крови изменит не только мой дар, но и суть.