— Теория самая невероятная, молодой человек, но она, возможно, приоткроет завесу тайны, связанной с историей нашего города. Я…
— Соичи, может вам, не следует об этом распространяться раньше времени? — перебила его Каоринайт.
— Глупости, — фыркнул доктор Томо. — Всё равно об этом станет известно, тем более в скором времени мэр хочет организовать благотворительный вечер, для того чтобы привлечь к нашим исследованиям меценатов, где я должен буду прочесть небольшую лекцию.
— Я забочусь лишь о ваших интересах, вы же знаете, — поджала губы молодая женщина.
— Я это знаю, Каори, — улыбнулся доктор Томо, похлопав её по руке, а затем, окинув наши лица испытующим взглядом, как будто он хотел убедиться в том, что все слушают его внимательно, продолжил: — Так вот насчёт теории… Мы считаем, что тела, которые археологи подняли из торфяного могильника, имеют прямое отношение к исчезнувшим детям из местной городской легенды о крысолове.
— Что?! — воскликнули мы все хором.
— Да-да, именно так, — улыбнулся доктор Томо, довольный произведённым эффектом.
— А на основании чего вы сделали такой вывод, доктор Томо? — спросила я.
— Очень много факторов говорят за эту теорию, Минако, — ответил он, поправляя на переносице свои очки. — Во-первых, мы подняли с болота ровно сто тридцать тел детей от семи до двенадцати лет, а именно такое количество увёл за собой крысолов, во-вторых мы провели анализ на углерод четырнадцать…
— Что это такое?
Доктор Томо усмехнулся.
— Доктор Сайто, просветите нас, пожалуйста, что такое углерод четырнадцать, а то я чувствую себя неудобно оттого, что не даю вам слово.
— Как вам угодно, Соичи, — сказал Кунцит, отвесив поклон и, посмотрев мне в глаза, продолжил. — Радиоактивный изотоп углерод четырнадцать присутствует в земной атмосфере и образуется при распаде радиоактивных элементов. Его поглощают растения, растения едят животные и человек. После смерти поглощение углерода четырнадцать прекращается, и он начинает распадаться, в отличие от стабильных изотопов. Измеряя количество углерода четырнадцать в костях и теле по отношению к количеству стабильных изотопов, мы можем определить время, прошедшее с момента гибели организма.
— Спасибо, доктор Сайто, довольно исчерпывающе, — поблагодарил Кунцита доктор Томо. — Так вот, благодаря анализу на углерод четырнадцать мы выяснили, что возраст тел насчитывает примерно 700 лет, плюс минус тридцать лет. А именно 733 года назад, если верить летописям нашего города, крысолов из легенды увёл за собой сто тридцать детей, которых по одной версии он утопил, а по другой завёл в пещеры. Историки до настоящего момента терялись в догадках, имело ли данное событие место быть на самом деле, или же это была всего лишь выдумка, основанная на сказках и мифах.
— Какой ужас! — потрясённо воскликнула Оливия, отчего Ятен, к моему неудовольствию, покровительственно сжал её худенькие плечики.
Заметив мой внимательный взгляд, Оливия самодовольно ухмыльнулась и потёрлась щекой о белые пальцы молодого человека. Мои колени задрожали, а к горлу подкатил противный комок.
— А причём здесь тогда крысиный король, доктор Томо? — тихо спросила я, отворачиваясь от этой парочки, пытаясь взять себя в руки. — Я сама слышала, как вы говорили что-то про жертвоприношение, когда его нашли вместе с телами.
— А вот это очень интересный момент, Минако. Я предполагаю, что в 1284 году в этом городе свирепствовала чума. И в доказательство этому на некоторых мумифицированных телах детей сохранились даже характерные бубоны. Исторически сложилось, что крысиные короли считались плохим предзнаменованием, в частности вестниками чёрной смерти или чумы. А если учесть тот факт, что большинство трупов было найдено со связанными руками и ногами, вывод о жертвоприношении напрашивается сам собой.
Я нахмурилась.
— Но вы же только что сказали, что найденные тела в могильнике подтверждают легенду о крысолове, и сами назвали её реальным историческим событием.
— Одно вытекает из другого, Минако, — улыбнулся доктор Томо. — Утопление ста тридцати детей имело место быть, а сделал это, скорее всего, какой-нибудь заезжий жрец или колдун, умеющий играть на флейте, как об этом и повествует легенда. “В день Иоана и Павла, что было в 26-й день месяца июня, появился одетый в пёстрые одежды флейтист. Неизвестно кем он был, и откуда появился…”. Всё это говорит о пришлом человеке, не являющемся местным.
— Но для чего?! И неужели никто из жителей никак не смог этому помешать, ведь утопить одному человеку такую толпу явно не под силу…
— Ты очень наблюдательная молодая девушка и задаёшь верные вопросы, — одобрительно кивнул мне доктор Томо. — Однако, правда на самом деле страшна и банальна. Крысолов утопил сто тридцать детей при содействии самих местных жителей.
— Что?! Зачем же…
— Все просто. Откуп. Это была жертва местного населения языческим богам, для того чтобы чёрная смерть пощадила город. Из курса истории вам, наверное, известно, что чума в средние века губила целые деревни, и если мне не изменяет память, эта страшная болезнь, от которой не было спасения, выкосила четверть Европы.
Я потрясённо уставилась на доктора Томо.
— Как же они смогли? Ведь это были дети… сто тридцать детей…
— А жителей города было намного больше, и в условиях потенциальной всеобщей гибели, возможно, они решились на этот страшный обряд, попросив некоего загадочного человека провести жертвоприношение. Болото тоже выбрано не случайно. Это важное место, которое является своеобразным промежуточным звеном, связывающее наш мир и нижний, мир мёртвых. В итоге обряд был проведён, город, спасён, однако шила в мешке не утаишь. Поэтому и была сделана запись о том, что некий музыкант волшебным образом увёл за собой и утопил детей. Возможно, ему даже была обещана награда за проведение обряда, которую магистрат так и не заплатил, а крысы, заполонившие город в легенде, просто являются символом чумы.
— Очень поучительная история о том, как человек любит перекладывать вину на другого, оставляя свои злодеяния в тени. Верно, Соичи? — усмехнулся Кунцит.
— Весьма, — кивнул доктор Томо, поправляя очки. — Легенда о крысолове — яркий пример исторической фальсификации, которая ещё раз доказывает утверждение, что историю пишут победители или оставшиеся в живых.
— Но, тем не менее, правда всё же выходит наружу, — заметила я. — Пусть даже 733 года спустя. А раз так, то грош цена таким победителям.
— Верно подмечено! — согласился Ятен. — Быть может, удастся таким образом отыскать и следы Чибиусы. У Минако на сей счёт есть целая теория о том, что её мог кто-нибудь похитить…
— Занимаешься поисками маленькой девочки? — вдруг спросила меня Каоринайт, хранившая всё это время молчание.
— Ну, не то, чтобы… — замялась я, заливаясь краской, потому что все мои друзья вдруг вопросительно на меня посмотрели.
— Не скромничай, Минако, — улыбнулся Ятен такой тёплой и лучезарной улыбкой, что моё сердце невольно затрепетало. — Оливия рассказала, что видела тебя возле дома мисс Мэйо, учительницы Чибиусы. Ты ведь ходила к ней, чтобы… О, Боже! Усаги, прости, что напомнил тебе… — неожиданно воскликнул он.
Я повернулась к своей подруге. На Усаги было страшно смотреть: её лицо как-то разом побледнело, а губы задрожали. Она глубоко вздохнула и из огромных синих как море глаз бурным потоком полились слезы, предвещавшие вспышку новой истерики. К ней тут же подскочил Сейя и крепко обнял, прижимая её лицо к своей груди.