С этими словами она резко развернулась и направилась к двери, замаскированной старинным гобеленом. Мы поспешили за молодой женщиной и оказались в длинном узком коридоре. Каоринайт прошла в самый конец и остановилась перед массивной деревянной дверью. Она открыла её, и мы попали в просторную комнату со стеллажами, на которых громоздились украшения, изделия керамики и всевозможные предметы, о назначении которых было сложно догадаться.
— Здесь хранятся археологические находки госпожи Томо, связанные с Египтом. Но не все. Кое-что было приобретено на аукционах, — пояснила Каоринайт.
Я огляделась и неожиданно заметила покрытый иероглифами саркофаг, стоящий вертикально, в котором находилось нечто напоминающее человеческую фигуру, обмотанную старыми льняными тканями. Голову фигуры в обмотках закрывала погребальная маска, изображавшая женщину с темными волосами и выразительными тёмными глазами с подводкой. На месте груди был прикреплён серебряный анкх размером с палец, внутри петли которого имелась затейливая роспись в виде иероглифов и скарабея. Заметив мой заинтересованный взгляд Каоринайт улыбнулась.
— Это главное сокровище госпожи Томо. Она привезла его из своей предпоследней поездки в Египет. Красавица, правда?
— Так это настоящая мумия? — воскликнула Катарина, завороженная столь редкостным видом смерти.
По правде говоря, я тоже смотрела на мумию и никак не могла отвести глаз. Что-то было в ней невероятно притягательное…
Каоринайт усмехнулась.
— Конечно, настоящая. Я хотела наглядно вам продемонстрировать, как творилась история и насколько бережно и надёжно сохраняли египтяне тела умерших. Ведь это было главное условие воскрешения — тело не должно быть повреждено или подвержено тлену. Для этого внутренние органы, кроме сердца, вынимались, обрабатывались и раскладывались по четырём священным сосудам — канонам. Само же тело тщательно омывали пальмовым вином, маслами и высушивали специальной солёной смесью под названием “окись натрия”.
— Почему же оставляли сердце?
— Древние египтяне верили, что в сердце было заключено одно из тонких тел человека, содержащее его сознание. На суде Осириса в загробном мире Анубис брал его и взвешивал на весах. Ведь богу Смерти, как никому другому были ведомы тайны человеческой души. Вот посмотрите на картину… — она показала на противоположную стену, на которой висело несколько экспозиций. — Здесь на этом папирусе как раз изображён суд Осириса, где Анубис и Тот взвешивают сердце мертвеца. Если грехов было много, то покойного не допускали в загробный мир, и его поедало чудовище Амат.
— А это что за мистерия? — спросила Катарина, показывая на другой папирус за стеклом.
— Это фрагмент ритуала, проводимый Анубисом под названием “Отверзение уст”, внизу на стенде вы можете увидеть один из ритуальных предметов, которым совершался этот обряд.
Я подошла ближе и замерла. Передо мной лежал нож с лезвием в виде змеи, такой я видела в своём кошмаре, когда некое чудовище потрошило моё тело, вынимая органы. Ледяной пот заструился вниз по спине. Дыхание спёрло.
Каоринайт улыбнулась, расценив мою реакцию, как высшую степень изумления, и выразительно продекламировала:
“Мой рот открыт Птахом,
Мой связанный рот освободил мой бог.
Тот пришёл и дал мне заклинания,
Он освободил меня от Сета, связавшего мои уста,
Атум дал мне руки,
Они как мои защитники.
Мои уста, данные мне,
Мои уста открыты Птахом,
Металлическим резцом,
Которым он отворил уста богов.
Я Сехмет-Ваджет, живущий в западных небесах,
Я Сохит среди вознёсшихся душ…”
— Так звучит часть заклинания для ритуала “Отверзение уст”, — пояснила она.
Я проглотила комок, стараясь заблокировать в памяти образ ужасной сцены.
— А что этот обряд означает?
— Как я говорила, это часть погребальной магии, целью которой было воскрешение мертвеца. Ритуал служил для мистического открывания рта покойника, чтобы он мог дышать, говорить и принимать пищу. Для отверзения уст, кроме ножа со змеиной головой использовались специальные инструменты, такие как ритуальное тесло, курильница в форме руки, ритуальная палочка и многое другое… Что такое, мисс Айно, вам нехорошо?
Молодая женщина уставилась на меня немигающим взглядом, немного склонив голову на бок.
— Да… наверное здесь очень душно… — пробормотала я, чувствуя, как пол стал уплывать из-под ног.
— Тогда пойдёмте, вернёмся в гостиную, здесь и правда душновато, — сказала она, проследовав на выход.
На негнущихся ногах, опираясь на руку сестры, я последовала за ней, бросив последний взгляд на мумию в саркофаге.
Когда мы вошли в гостиную, доктор Томо был уже там. С атлетичной грацией он поднялся с красного дивана и пожал нам с Катариной руки. Однако заметив моё бледное встревоженное лицо, доктор обеспокоено спросил:
— Минако, с тобой все хорошо?
— Д-д-да… — пробормотала я, усаживаясь на диван. — Это всё из-за духоты…
— Я показывала девушкам нашу египетскую коллекцию, и мисс Айно стало дурно от спёртого воздуха, — пояснила Каоринайт.
В глазах доктора Томо сверкнули молнии.
— Каори, ты же знаешь, что частная коллекция Майи не для публики…
— Я это знаю. Просто не могла удержаться, — улыбнулась она.
— В следующий раз удержись и прежде спроси МОЁ мнение, — холодно ответил он, скрещивая руки на груди.
— Да, доктор, — Каоринайт почтительно склонила голову и поспешно ретировалась из гостиной.
— Простите нас, доктор Томо, что без приглашения посетили ваш дом и комнату, не предназначенную для гостей, — поспешила принести извинения Катарина, чтобы сгладить возникшую неловкость.
— Ничего страшного, — вздохнул он. — Просто эта комната… навевает определённые воспоминания, которые бередят моё сердце… Впрочем, не будем об этом. Я бы хотел узнать причину вашего визита…
Катарина выразительно на меня посмотрела, как будто говоря: “Ну, вот и настал твой звёздный час”. Я скривилась, чувствуя слабость, но всё же взяла себя в руки.
— Мы приехали, доктор Томо, чтобы расспросить вас о Хотару…
Одного упоминания этого имени хватило, чтобы исказить черты его лица болью.
— Хотару… Я очень тяжело пережил смерть своей жены, но ничто не сравнится с утратой ребёнка… Единственного ребёнка, чья судьба, спустя шесть месяцев остаётся неизвестной…
Доктор Томо скорбно вздохнул. Внезапно он стал выглядеть гораздо старше своих сорока пяти лет.
— Поэтому я и ищу её и Чибиусу, доктор, — мягко сказала я. — И я уверена, что девочек похитил один и тот же человек… а раз так, то если мы найдём одну, отыщем и другую…
— Что? — удивился доктор. — Почему вы так уверены?
— Потому что они были подругами, обе пропали при похожих загадочных обстоятельствах и еще, потому что есть доказательство того, что в доме семьи Цукино находился посторонний человек, когда исчезла Чибиуса, — ответила я и поведала доктору Томо о своей теории об отпечатках на ручке чёрного хода.
Закончив свой рассказ, я заметила, как глаза доктора расширились в изумлении.
— Просто невероятно! Сегодня вы рассказали мне больше, чем дорогостоящий детектив, которого я нанимал для расследования этого дела!