Резкие разведчики его не взяли за худосочность, беты пехотных клановых отвергли его за неспособность стоять долго в строю с щитом и копьём, высокомерные стрелки даже не взглянули на замызганного крыса, а к отноркам зуберов его даже не пустили — могучие инженеры отбирали учеников к себе ещё с яслей, как и штурмкрысы, отборные рубаки.
Ему грозило быть вечным рабочим, скатиться до состояния омеги, что их обществом считалось пусть и более безопасным делом, но при этом немного… хм… презираемым? Кнырик, как и любой крысолюд любого возраста и личной мощи, тоже мечтал отнюдь не об этой судьбе. Не ходить в походы на врагов, устраивать налёты на поселения гоблинов или людей, быть разведчиком — это значит подвергаться насмешкам и унижениям.
Когда пошли слухи, что набирают бойцов для участия в экспедиции за пределы Глермзоя и Арнагшоса, Кнырик сильно задумался. Рубить-колоть-кусать он был готов, а там брали всех. Как раз накануне три ордо совершили набег на кочевья гоблинов к северу, за горами и всё предполагали, что готовится новый набег в те же земли. И теперь многие готовы были пойти в отряды кем угодно — ордо принесли богатую добычу, которую хватило чтобы и хершеру отдать львиную долю, и самим прибарахлиться. Привыкшие расти в стае, крысолюды многое делали для того, чтобы выделиться из общей среды, а для этого нужны были ресурсы, которые самим добывать было не так просто, как организовать набег. Кнырику, как половозрелому, тоже хотелось устрашающих шрамов, заштопанных разными нитками, порванных ушей, крепкие доспехи, острое качественное оружие, черепа и скальпы врагов, свисающие на ремнях, доступ к самкам, а также спасти в бою бету или даже прикрыть в бою хершера. А тот уж его наградит так, что всю жизнь работать не понадобится. Да-да, так и будет! Завидуя чужим шрамам и красивой, ржавой от крови броне и красивым шипам, вкусной еде и личным рабам — он попросился.
Его взяли.
Тут уже Кнырик готов был поверить в то, что хорошие моменты в жизни могут иметь место.
Командовал собранным с миру по нитке войском Руич Убийца Трусов, которого только недавно подняли за резвость из толпы молодых бет, и за то, что он уже убил больше членов своего ордо, чем врагов.
Руич носил кожаную тунику с конской гривой, спадающей с плеча (дохлых лошадей, что остались после битвы на Развилке от холедской и уминсарской, то есть союзной гномам конницы съели, а на шкуры и гривы выстроилась очередь, и достались они мало кому. Поговаривают, что хершер хочет всех в одинаковое всё одеть, но никто этому не верил — слишком сказочно). Наверняка отличился в той битве. Он внушал страх одним своим прозвищем.
Собралось голов пятьсот, на первый взгляд, только голохвостых. (Кнырик считать не умел, но где-то услышал такую цифру и знал, что пятьсот — это много! А их в отряде было много, да.) А с ними шли ещё псоглавцы. Всём выдали новое снаряжение, новые ножи, пращи, ремни/верёвки/мешки для добычи.
Кнырик видел вокруг разных крысолюдов, которые в последние годы встали под клыкастый стяг хершера: дикие, могильные, бывшие рабы и прочие из «старой породы», как их иногда называли — отъявленные ублюдки, а также были целые группы мутантов (жертвы самомнения, исследования опасных закутков и запрещённых экспериментов). У многих из них уродства достались от предков, которые передали своим отпрыскам одну цель — выживать любой ценой. Любой. А потому ни один крысолюд не стремился поворачиваться хвостом к ним, если хотел прожить подольше целым.
Никто не сказал, куда идёт их ордо — но это нормально! Значит не будет перебежчиков, что предупредят. Кнырику с молоком матери передалось знание, что такие предатели зачастую само собой разумеещееся дело.
Шли через горы, где пострадали в каменном обвале, явно искусственном. Подрались с группой зеленокожих. Нескольких затоптали дикие быки, у которых были такие толстые и волосатые шкуры, что удары их копий никак не могли их повредить и только десяток стрелков с длинноствольными ружьями, что всегда были с Руичем остановили защитников стад. Тогда раздавленных, переломанных, но живых сородичей пришлось отсылать назад. Если бы только Кнырик знал, что это был шанс, он бы отправился назад, бросив тяжёлый нож и стал бы обычным, но живым омегой.