Потому просьба бургомистра, который передал ему очередную дань, как считал один, или плата за безопасность, как считал другой, он воспринял за очередную возможность проявить себя, чтобы уже покинуть эту дыру. И надо было всего лишь ничего — помочь горожанам избавиться от ублюдочных налётчиков…
Свет нового дня уже заливал верхушки самых высоких зданий города, в то время как на улицах еще прятались последние остатки ночной тьмы. Городские жители, чьи дома сгрудились вдоль кривых улочек, еще спали. Не спали некоторые из фанатичных флагеллянтов, бесконечно бормочущие молитвы в религиозном рвении, душераздирающе зевали патрули на стенах, да из городского порта выходили рыбаки за свежим уловом.
Это время и выбрали налётчики, чтобы напомнить о себе. Сегодня они подошли особенно близко.
В городе начали колотить в железные доски, ударил набат. Рыбаки спешно разворачивали свои лёгкие суда к берегу.
Стреломет глухо бухнул в сторону корабля и короткое копьё со звоном глубоко вонзилось в доски, не причинив никакого урона. А в ответ корабль, встав практически под прямым углом, окрасил свой борт дымами и полдюжины тяжелых ядер полетели в сторону городских укреплений, проламывая доски, калеча людей и раскалывая камни. Острые осколки снарядов и камней поражали жителей, в панике выскакивающих из домов. Крики паники, стоны раненых и командные наполнили воздух.
На борту бригантины наверняка удивились, когда многие из лодок, только что причалившие в беспорядке к берегу, отчалили обратно.
Только на них были уже те, кого при дневном свете в человеческих городах не видели давным-давно (а в этом мире может быть и вовсе никогда), и даже само их существование многие считали мифом.
Группы хвостатых бойцов, издавая резкие для человеческого слуха звуки в виде риска и трелей, скрежеща зубами, рассекали прибрежные просторы на плотах и вообще на всём, что могло держаться на воде. За лодками и плотами плыли бочки, ящики и отдельные доски.
Клочковатый, грязный, и уже насквозь мокрый мех был подсвечен утренним солнцем, а глаза сверкали красным огнем. В лапах — ножи и тесаки. Из раскрытых пастей капала бешеная слюна на острые когти, хвосты стояли дыбом. Лодки и плоты, собранные из всякого портового мусора, захлестывали волны, но хвостатые уверенно держались за их края. Цепляясь за доски и друг за друга, они помогали себе и хвостами, длинными и цепкими, что служили дополнительной опорой, сохраняя равновесие на качающихся плотах.
На паруснике их не сразу заметили, увлечённо расстреливая городские укрепления. Но вскоре, судя по суете жилистых и костлявых пиратов на палубах, коих было большинство, на них обратили внимание. Блеснули огни фитильных ружей…
— Нас заметили! Гребите, безмозглые твари, гребите всеми лапами изо всех сил!
Это должна была стать его победа, такая, которая покажет всем и каждому, что Живоглот лучший из лучших! Да, пусть после хершера, но все же…
Живоглот с раздражением взглянул на зубера — не колдуна, а просто инженера, который не мог сотворить даже худую молнию, и больше ремонтировавший подземелья. Чтоб его!
Парусник, медленно и скрипя такелажем, повернул свой корпус. И спустя минуту-две разродился новым залпом.
Свист ядер и вот уже эти смертоносные шары разрывают в клочья свои первые жертвы. По случайности или нет, сразу пару ядер попало в самую середину одного из плотов — превратив группу крысолюдов в мясной фарш с осколками костей, разбрызгавшийся по округе.
(Плот хоть и пострадал, но с остатками вымазавшейся команды продолжал плыть к цели)