Кланкрысы — проворные, жилистые бойцы, чьё снаряжение легче, но не менее смертоносное. Их оружие — кривой короткий меч из простого железа, однако хорошо заточенный, или копьё с простым, но крепким наконечником. Щит — маленький, прямоугольный/треуголный/круглый, обитый металлическими пластинами, с острым шипом в центре, чтобы отводить встречный удар или всаживать его в брюхо врага. У стрелков — самодельные мушкеты, приклады которых обмотаны грязной тканью, а стволы — проволокой для крепости. Запасное оружие — ножи в кожаных ножнах, которые всегда под рукой, чтобы добить или перерезать горло.
Их доспехи проще: железный шлем с прорезями, без забрала, но с кожаными ремнями, чтобы не слетал в бою. Нагрудник — набор железных пластин, скрепленных кожаными ремешками, звякающих при движении или кожаный панцирь из нескольких слоев кожи. У кого были перчатки — то из плотной кожи, укрепленные металлом, защищают лапы, но не мешают держать оружие. У многих были плащи с капюшоном из грубой шерсти треплется на ветру, скрывая бойца в тени. На поясе — кожаный ремень с мешочками для сухарей, соли и треснувшей флягой.
И штурмкрысы, и кланкрысы, помимо общего снаряжения — котлов, запаса еды, фляг/бурдюков с водой — таскают с собой всякий хлам, который считают очень нужным. Точильные камни, чтобы править лезвия. Кусок сушёного мяса или заплесневелый хлеб. Флаконы с ядом (не всегда очень смертоносным, хотя порой достаточно капли, чтобы враг корчился в судорогах). Амулеты — дело обычное: осколок гоблинского клыка на шее для удачи, крысиный хвост, перевязанный красной нитью, чтобы свой не отрубили, или костосчка якобы эльфа с выцарапанными рунами — якобы отводящий стрелы. Трофейные уши врагов болтаются на поясе, показывая, кто тут самый крутой. Лоскут ткани с символом клана и веревка для связывания пленников висит на поясе.
А есть еще ведь один из зуберов — молодой, но талантливый колдун, да немного псоглавцев.
Сила!
С такими силами несколько лет назад можно было выходить против любого племени в Глермзойской пустоши и гарантированно выйти победителем. Если мы встретим врага — то ему не поздоровится.
Казалось бы, что могло пойти не так…
Величественные пики, что вздымались к небесам, словно клыки древнего зверя — решили над нами подшутить. Прежде бездонная синева горного неба, чистая, без единого облачка, которая лукаво сулила если не вечное лето, то хотя бы хорошую осень, быстро потемнела.
А потом внезапно разразилась буря!
Я, сжав зубы в безмолвной ярости, плотнее кутался в плащ, тщетно пытаясь укрыться от ветра, что жалил, точно рой ос. Внезапная снежно-дождливая метель, яростная, как месть колдуна, обрушилась на нас. Она хлестала отряд беспощадными плетьми ветра снега с дождем, и хоть полдень еще не наступил, мрак сгустился, будто уже наступили сумерки.
Видимость упала до расстоянии метров пяти — и казалось что метель пожрала мир. Каждый наш шаг грозил сорваться в бездну, где острые камни внизу ждали, как голодные псы, чтобы растерзать любого сверзившегося. Да еще довольно долгое время тропа была узка, будто для горных коз, и едва цеплялась за склон горы. Думаю, что даже в ясный день она была коварна, а в бурю — смертельна.
И как назло, долго не встречалось ни щели, ни пещерки, что могли бы стать убежищем. А ведь где-то тут, по моим прикидкам, было нападение на один из караванов. Ну оставалось еще полмили — но похоже такие полмили, что могли стоить жизни.
Несколько кланкрыс в течении часа оказалось сдуто в пропасть либо соскользнули сами, под громкие ругательства остальных.
Впрочем, вскоре нам удалось выбраться на на широкую площадку с развалинами сторожевой башни. И практически сразу ветер начал спадать, показалось солнце, начавшее топить мелкий снег.
Я шел вперед, щурясь на проклятое солнце, что жарило, будто хотело спалить нас к чертям, мои штурмкрысы, пыхтя, следовали за мной. Их красные глаза внимательно изучали окрестности, лапы сжимали копья и мечи. Это была непростая дорога, но мы уже преодолели худшее — так я думал, пока сверху не послышался глухой звук срывающегося камня.
— Бац! — чёртов валун, размером с тушу быка, с хрустом оторвался от скалы, как будто кто-то решил, что нам стало слишком скучно.