Пазел медленно повернулся лицом к Чедфеллоу:
— Он... он лжет, верно? Скажите мне, что он лжет.
Чедфеллоу выдавил из себя смешок:
— А когда не? Если бы ложь была вином, в честь этого человека назвали бы виноградники.
При этих словах лицо Драффла стало красным, как стейк из тунца, а руки сжались в кулаки.
— Я был воспитан в уважении к образованным людям, — прорычал он, — но ты не джентльмен. Ты разодетая билсбуррская обезьяна, и она бы умерла от стыда, если бы была тобой.
Пазел уставился на флибустьера, затем снова перевел взгляд на Чедфеллоу.
— Раньше я сравнивал своего отца с вами, — медленно произнес он. — Раньше я хотел, чтобы он был таким же прекрасным и культурным, как вы.
Чедфеллоу, казалось, подыскивал ответ:
— Слова этой шавки значат...
— Вы уже были на борту после битвы с волпеками. Вот почему он не стал ждать, чтобы поговорить со мной, так? Потому что не мог находиться рядом с вами.
— Пазел...
— Я начал его ненавидеть, — оборвал его Пазел. — Ненавидеть его за то, что он больше не заботится о нас. Но он ушел, потому что ему было не все равно, так?
— Позволь мне объяснить.
— Я не хочу, чтобы вы что-то еще объясняли, Игнус. Я хочу, чтобы вы сказали, что это неправда.
Чедфеллоу стоял неподвижно, пристально глядя на него, и в его глазах бушевала ужасная борьба. Он был похож на животное, попавшее в ловушку и ожидающее, когда охотник вернется и заберет его жизнь. Но он стал ничего отрицать. Вместо этого он сделал два шага к Драффлу, ударил флибустьера по лицу и сбежал с палубы.
Позже тем же вечером Нипс сидел за столом напротив Герцила и Марилы, кипя от злости, в то время как Джорл и Сьюзит меланхоличными глазами смотрели на дверь большой каюты, а Фелтруп беспокойно бегал вокруг стола, уговаривая их поесть. Нипс ковырялся в своей еде. Он не мог заставить себя рассказать остальным о том, что произошло между ним и его друзьями. Он назвал Пазела свиньей, но именно его мучил смущающий, свинячий вопрос: что, если Таша не вернется сегодня вечером?
Он почувствовал себя насквозь прогнившим в то мгновение, когда его посетила эта мысль. И когда Таша наконец появилась, как раз в тот момент, когда вахтенный пробил две склянки после полуночи, он вскочил со своего стула.
— Вот и ты! Кровь Рина, Таша, ты не можешь просто взять и бегать всю ночь! Я имею в виду, у тебя было что-то, что...
Дверь ее каюты захлопнулась за ней. Они услышали, как сброшенные ботинки ударились о стену.
— Не думаю, что она голодна, — сказала Марила, как всегда, бесстрастно.
Герцил встал и быстро пошел к каюте Таши. Когда на его стук никто не ответил, он вздохнул.
— Я рад, что она вернулась, — сказал он. — Вспомните, что Арунис сказал Пазелу — Роуз хочет от нее избавиться. Это вполне может быть ложью, но мы не должны рисковать. Постарайтесь удержать ее в большой каюте; если она будет настаивать, скажите, что я приказал ей носить меч. У меня назначена собственная встреча с Диадрелу. Потом я попытаюсь узнать, кто еще может бодрствовать и заниматься делами на «Чатранде» глубокой ночью. Кроме, конечно, мистера Паткендла.
— Он скоро придет, — проворчал Нипс.
Но час спустя Пазела все еще не было видно, и раздраженный Нипс отправился на его поиски. К этому времени Марила уже спала на коврике из медвежьей шкуры, собаки храпели в унисон. Фелтруп стоял на краю обеденного стола, глядя на полоску света, падающую из-под двери Таши, и высунувшись таким образом, чтобы потерять равновесие, если начнет дремать. Невеселая игра: каждый раз, когда он начинал засыпать, близкое падение его будило. Потом он один раз обходил вокруг стола и возвращался на свое место. Он делал это уже две ночи, никем не замеченный. Он ужасно боялся заснуть.
Пришло время, когда его трюк не удался: он был так измотан, что проспал головокружение, испытал мгновение невесомого блаженства и приземлился с глухим стуком и хныканьем на пол. Сьюзит тявкнула, не совсем проснувшись; Марила вздохнула и перевернулась на ковре. Мгновение спустя Таша приоткрыла на дюйм свою дверь.
Она все еще была в той одежде, которую носила на палубе. На ее лице было рассеянное выражение. Он не был уверен, что ее глаза действительно видели его.
— Что с тобой? — спросила она.
— Не хочется спать, — пробормотал Фелтруп.
Таша остановилась, уставившись на него, как на привидение.
— Что ты делал в Нунфирте, когда не мог уснуть? — спросила она.
Уши Фелтрупа мгновенно поднялись: