— В хорошие времена, когда не умирал с голоду? Читал, м'леди, всегда. Научиться читать было первой задачей, которую я поставил перед собой после чуда слез — после моего пробуждения, ну, вы понимаете. Я жил над пекарней, излюбленным местом для мусорщика, дочь пекаря училась читать, а я слушал с верхней площадки лестницы. И однажды девочка прочитала вслух своей матери из сборника рассказов. Это была глубокая история о шакале, пойманном на Самопольском Вельде. Охотники планировали снять с него шкуру — он был как раз подходящего размера, чтобы сшить четыре шапки из шакальего меха, — но он уговорил их его освободить. Он сказал охотникам, что он — переодетый мурт и будет мучить их четыре года бородавками, пятнами, геморроем и опоясывающим лишаем, если они причинят ему вред. По году на каждую шапку, понимаете? И они не осмелились! Блестящая история, м'леди. И когда девочка закончила читать, я сказал себе, что, читая, я мог бы узнать почти все, и даже ответить на загадку моего собственного существования. В последнем я потерпел неудачу, пока что. Тем не менее я стал наркоманом и читал все, что мог. Старые книги, афиши, засунутые в ящики, обертки от мыла, списки для зеленщика, приказы об исполнении, бухгалтерские книги, забытые на городских складах, — все, что угодно.
— Ты бы читал.
— Одним словом, да.
Медленно глаза Таши нашли его и сфокусировались.
— Почему бы тебе не зайти? — спросила она. — Я думаю, ты можешь мне помочь.
Обрадованный тем, что с ним хотят общаться, Фелтруп направился к ней. Но в дверях, по давней и почти непроизвольной привычке, он остановился и принюхался. В каюте пахло пылью, потом, десятком видов пищевых крошек и совсем немного кровью. Он посмотрел на нее с беспокойством:
— Вы ранены, м'леди?
Таша не ответила. Она закрыла и заперла дверь своей каюты, потом наклонилась и осторожно подняла хромую крысу на свой стол. В выражении ее лица было что-то такое, чего Фелтруп никогда раньше не видел. Можно было бы почти ошибочно принять это за страх; но нет, она не боялась, по крайней мере, не за себя. Таша обошла свою кровать, подошла к месту у стены, вытянула руку повыше и провела пальцами по доске. Через восемь или десять дюймов ее пальцы остановились. Фелтруп не видел ничего особенного в этом месте, но он мог сказать, что ее пальцы нашли. Таша толкнула, и он удивленно вскрикнул, потому что внезапно увидел очертания маленькой двери площадью менее двух квадратных футов. Таша распахнула ее ногтями; старые петли заскрипели.
— Этот тайник показал мне мистер Фиффенгурт, — сказала она. — Когда «Чатранд» был флагманом флота, эта каюта принадлежала адмиралу и тот прятал здесь кодовые книги и свои секретные приказы.
В потайном шкафу лежала книга в переплете из тонкой кожи.
— Новый дневник Фиффенгурта; я прячу книгу здесь, для него, — объяснила Таша. — И взгляни на это.
Она убрала дневник, и Фелтруп увидел толстую металлическую пластину, прикрепленную к стене, а внутри пластины — очертания выдвижного ящика. Последний был около пяти дюймов в высоту и десяти в ширину, с маленькой ручкой в центре.
— Крепкое железо, и надежно заперто, — сказала Таша. — И там нет замочной скважины, только крошечное круглое отверстие за ручкой. Фиффенгурт понятия не имеет, что там может быть. Он не смог припомнить, чтобы там был какой-нибудь внутренний ящик. Но это не то, что я хотела тебе показать.
Теперь Фелтруп увидел, что она держала в руке две книги. Вторая была намного старше и объемистее, чем дневник квартирмейстера. Таша посмотрела на крысу:
— Мне кажется, ты знаешь, что это за книга.
— Конечно, — сказал Фелтруп. — Ваш особый Полилекс.
— Я неделями не могла заставить себя ее открыть, — сказала она, кладя книгу рядом с ним на стол. — Дело не в том, что книга проклята, отравлена или что-то в этом роде. Но с тех пор, как на борту появился Нилстоун, что-то происходит, когда я сажусь читать.
— Что именно?
Таша какое-то время молчала:
— Рамачни не хотел, чтобы я говорила об этом. Но он также сказал, что я сама должна решить, когда и кому отдать свое доверие. И я бы доверила тебе свою жизнь, Фелтруп, дорогой.
Черная крыса внезапно занервничала.
— Если Рамачни сказал вам держать это в секрете, значит, вы должны, — сказал он.
Но Таша продолжала:
— Я сама этого не понимаю. Иногда я едва замечаю, как это происходит; в другое время мне кажется, что я никогда не буду прежней, как будто я сгораю внутри или умираю.
Фелтруп сразу же запрыгнул на книгу и поднял лапы.
— Тогда не читайте его больше! — воскликнул он. — Рамачни не может видеть каждый путь. Конечно, в этом случае он был неправ — или, возможно, Арунис все-таки наложил проклятие на книгу. Не читайте ее, Таша!