В нескольких десятках шагов от крыши Чедфеллоу поднял руку, и группа остановилась.
— Послушайте меня, — прошептал он. — Вы не должны смотреть прямо на эгуара. Это может спровоцировать его, как быка. И если вы увидите какой-нибудь след существа, какое-нибудь место, где оно проползло, обведите свою лошадь вокруг этого места — никогда через него. Прежде всего, берегите свои мысли! Сохраняйте спокойствие! Эгуары обладают собственной магией.
Отт окинул их последним взглядом.
— Больше никаких разговоров, — сказал он.
На верхней площадке лестницы их встретило солнце, его лучи били прямо в лицо. Пазел прикрыл глаза — и в то же мгновение увидел эгуара, еще до того, как его разум осознал окружающее. Страх нахлынул на него, иррациональный и огромный. Зверь был примерно в тысяче футов от них, угольно-черный, лицом к ним. Больше всего он походил на огромного обожженного крокодила с поджатыми под туловище лапами и спускающимся по спине колючим веером, как у рыбы-парусника. Его окружал пар — воздух дрожал, словно существо было живым костром. Пазел не мог видеть его глаз. Было ли это сном?
Отт яростно ущипнул его за руку. Пазел оторвал взгляд от существа и посмотрел вперед. Одна за другой лошади ступили на крышу.
От того, что он увидел перед собой, у Пазела перехватило бы дыхание, будь у него хоть немного свободного времени. Словно они забрались не просто на крышу крепости, а на крышу самого мира, и обнаружили, что там жарко и ослепительно, как в пустыне. Двор был огромен, строг и имел форму многоугольника. На вершинах которого возвышались башни, некоторые целые, другие разрушенные. Повсюду были разбросаны скопления крытых залов, сами по себе похожие на небольшие городки. Разбитые купола и устоявшие колоннады, разрушенные фонтаны, пьедесталы со статуями людей, чьи черты, как и у существ у разрушенных ворот, растаяли за столетия ветра и дождя. А еще большой амфитеатр, похожий на выпуклый резервуар на коротких и толстых ножках, и круглые шахты, идущие сверху вниз через город-крепость, с лестницами, вырезанными по бокам.
В камне также было много гладких, похожих на пруды углублений. Все они были наполнены черной водой, которая блестела так, что у Пазела почему-то скрутило живот.
За крепостью го́ры, покрытые джунглями, тянулись рядком на запад, в самое сердце Брамиана; второй ряд вел на север. Строение, как теперь увидел Пазел, стояло на изгибе хребта. И вдоль обоих рукавов хребта бежала мощная стена. Она была широкой, как городской бульвар, и он не мог видеть ее конца ни в одном направлении.
Но краем глаза он все еще мог видеть черного, окутанного паром эгуара. Ему стало стыдно за степень своего страха. Но, мельком взглянув на остальных, Пазел увидел, что тот же ужас отразился и на их лицах. Даже Дрелларек выглядел слегка бледным.
Они осторожно пошли вперед. Разрушенные залы и павильоны оставались позади, один за другим. Разум подсказывал Пазелу, что тройная арка находится менее чем в миле от лестницы, с которой они начали, и все же она казалась невероятно далекой. Здесь не было листьев, и каждый удар лошадиного копыта раздавался ужасно отчетливо. Эрталон Несс, казалось, плакал.
Затем эгуар открыл глаза. Они были белыми и горели, как звезды, на темной плоти. Отт напрягся. Чья-то лошадь ржала и гарцевала. Но зверь по-прежнему не двигался.
Первая из заполненных водой полостей уже была совсем близко. Отт обошел ее стороной. Пазел увидел, что отблеск на поверхности воды действительно слабо распространялся на камень с одной стороны, словно что-то вытащили из полости и оно оставило за собой серебристый след слизи. Его глаза проследили за следом. Он уходил от них по крыше, становясь ярче, чем дальше, пока не закончился (Не смотри! закричал он себе, слишком поздно) на самом эгуаре.
Пазел громко ахнул. Он встретился со зверем взглядом — и в то же мгновение на него обрушилась сила, подобная урагану. Но это был не физический удар, потому что остальные, как всегда, неподвижно сидели на своих конях, не подозревая о силе, исходящей от эгуара.
Пазел согнулся пополам над седлом, чувствуя боль в висках, желчь на языке. Рука Отта злобно сжала его руку, но он едва ее почувствовал. Что это существо с ним делало? А потом он мельком увидел его двигающиеся челюсти и понял. Оно говорило.
Пазел слышал много странных языков и научился говорить на них за те пять лет, что прожил с Даром. Фликкерманы квакали и булькали; нунеккам пищали; язык икшелей был полон мрачной минорной музыки. Авгронги гремели абстрактными метафорами, а Клист и ее родственники-мурты творили чары каждый раз, когда говорили. Но ни один язык, который он когда-либо слышал, не подготовил его к эгуару. Этот язык затопил его мозг, неистовый, как волны, бьющиеся в морскую пещеру, и в сто раз более пугающий.