Фелтруп отодвинулся от дивана, когда Нипс и Марила начали целоваться. Ему было не совсем ясно, почему люди совершали такие поступки — письменные свидетельства сильно различались, — но он знал, что им не очень хотелось, чтобы за ними наблюдали в процессе.
Он подкрался к Сьюзит, которая лежала у двери в ванную.
— Я не буду спать, — сказал он ей.
Язык мастифа обволок его, как теплое влажное полотенце. Фелтруп крепко прижался к ее груди, глядя на затемненную каюту. Он изо всех сил пытался вспомнить сны, пока у него не заболел мозг, и почти ничего не вспомнил: очки, вкус конфет и слова «мятное масло». Он был нервным идиотом. Что могло быть такого ужасного в снах, которые он даже не помнил? В Алифросе был миллион крыс, которые убили бы за ту безопасность, которой он наслаждался.
— Мастер Старгравен, — произнес мягкий насмешливый голос.
Фелтруп вздрогнул. Собака продолжала спать рядом с ним, но как она съежилась! Нет, она была прежней — но он это сделал, уснул, наконец, и теперь все заплатят за его слабость.
Он встал и поправил очки.
Трое молодых людей спали как убитые. Он подошел к дивану и посмотрел на них сверху вниз. Так мирно: голова Нипса покоилась на коленях Марилы. Он увидел, какой ущерб его собственные зубы нанесли уху мальчика, и поморщился. Но он спас жизнь Таше.
Кто же позвал его по имени? Арунис, конечно. В каюте не было никаких признаков присутствия кого-либо еще, но это ненадолго обеспечит ему безопасность. В каждом сне он чувствовал непреодолимое желание идти, покинуть убежище каюты и бродить, пока колдун не найдет его и не начнется пытка.
Сегодняшний вечер не стал исключением: ноги уже вели его к двери большой каюты. Дважды он сворачивал и, пошатываясь, как клоун, возвращался в центр комнаты. Но он не мог усидеть на месте. Я предам их снова. С каждым разом становится все хуже. Я буду причиной их гибели, причиной, по которой Арунис будет править миром.
Внезапно он понял, что нужно делать. Он мог закончить сны так же быстро, как они начались. Но как? Меч? Полный рот битого стекла? Нет, нет — в любом случае, именно так с ним поступал Арунис. Он должен быть быстрее. Фелтруп посмотрел на окна галереи, жалобно взвизгнул и побежал прямо к ним.
Он так до них и не добрался. Между одним шагом и следующим корабль завертелся, как карусель, и вместо того, чтобы влететь в окно, он обнаружил, что распахивает дверь большой каюты.
Свет лампы: турахи все еще на посту. Позади них, такой же невидимый для людей, каким был сам Фелтруп во время их прогулок во сне, стоял Арунис. Глаза мага впились в него, как острия копий. Он согнул палец.
Иди сюда, ты, слабое и колеблющееся отродье канализации.
Зов был ужасно сильным, но Фелтруп, сделав последнее усилие над собой, захлопнул дверь каюты и прислонился к ней. Помогите, подумал он, помогите. На этот раз я действительно сойду с ума.
Затем, очень слабо, он снова услышал голос. Первый голос, тот самый, от которого он очнулся во сне. Он не принадлежал колдуну. Он доносился из спальни адмирала Исика.
Фелтруп оторвался от двери и побежал в спальню, ударившись о сдвинутый стул. Любая опасность была лучше той, что ждала его в коридоре. Он отбросил ногой коврик из медвежьей шкуры, потянулся к ручке двери — и замер. А если это еще один трюк? Что, если Арунис каким-то образом проник сквозь магическую стену так далеко? Что, если открыв дверь, Фелтруп даст возможность чародею пробить их последнюю защиту? Фелтруп съежился. Он вдруг почувствовал себя действительно очень похожим на крысу.
— Поверни ручку, — сказал голос, почти слишком тихо, чтобы быть услышанным.
Фелтруп повернул ручку, наполовину ожидая, что какой-нибудь ужас вырвется из комнаты, в мгновение ока растерзает его спящих друзей и положит конец их многомесячной борьбе. Ничего подобного не произошло: в комнате была только пыль и мебель, оставленная Исиком. Большая кровать, два комода, столик с драгоценностями Сирарис, туалетное зеркало, манекен, задрапированный в замысловатое платье: возможно, эта порочная женщина планировала надеть его на Симдже.
— Сюда, парень, быстрее.
Голос зазвучал громче, и внезапно Фелтруп узнал его и завизжал от радости. Он ворвался в комнату, теперь боясь только проснуться, и закричал: