Но ее брат мертв, Пачет стар, и птицы, казалось, не слышали его.
Они все стояли, прислушиваясь, надеясь. Звук труб соперничал с ветром, прибоем, шумом самих ласточек. Наконец Таликтрум в отчаянии рубанул воздух рукой.
— Хватит, — сказал он. — Побереги дыхание, старик.
Однако Пашет не перестал играть. Вместо этого он медленно поднялся на ноги. Его глаза были широко раскрыты. Таликтрум перевел взгляд с музыканта на скалы и обратно. И тогда Дри поняла, что птицы замолчали.
Остальные стояли так же напряженно, как и она, наблюдая за утесами. Пашет Гали продолжал играть. Внезапно мимо его плеча промелькнула темная тень. В мгновение ока за ней последовали еще две. Казалось, что вся колония птиц стала единым целым. Они темным потоком перелетели через край расщелины и пронеслись среди икшелей, так близко, что Дри почувствовала ласку кончиков крыльев на своих плечах. Пашет повернулся, провожая глазами ласточек. Внезапно его музыка изменилась, и из призыва она превратилась в приказ, резкую и определенную команду.
На этот раз только двадцать или тридцать птиц обратили на него внимание, но и этого было достаточно. Отделившись от стаи, они образовали бегущий круг вокруг икшель. Пачет повысил свою песню на целую октаву, его лицо стало янтарно-красным от напряжения.
Затем птицы набросились на Таликтрума. Они толкались и теснились, наперебой пытаясь схватить какую-нибудь часть его рубашки или леггинсов. Дри подготовила его к этому моменту, рассказав старые предания их Дома и вспомнив то, что передали ей двоюродные бабушки и дяди. Таликтрум поднял руки, как будто готовясь нырнуть, и затем показалось, что он почти ныряет, но вверх, поскольку ласточки быстро понесли его сквозь верхушки деревьев.
— Боги земли и воздуха, — прошептала Диадрелу.
Она услышала его торжествующий смех. Птицы летели, куда он хотел: вверх по склону острова, над котлом волн, вниз в стремительном пике, из которого они едва могли выйти.
Майетт подошла к Диадрелу и схватила ее за руку.
— Мой дедушка устает, — сказала она. — Вы должны сказать своему племяннику, чтобы он спустился.
— Пусть он перестанет играть, когда захочет! — рассмеялся Стелдак. — Наш командир носит ласточка-костюм; если птицы бросят его, он сам прилетит к нам. И он больше не подчиняется Диадрелу, девочка: она была наказана кланом и вышла на свободу по его милости. Айя Рин, посмотри, как они повинуются! Как если бы...
Стелдак так и не закончил свою мысль. Таликтрум и его слуги-ласточки промчались над головой, и молодой лорд провел рукой по четырем фигурам под ним. И прежде чем они успели удивиться этому движению, ласточки закружились вокруг них, черные глаза горели нетерпением, когти вцепились в их одежду.
Они поднялись вместе в объятиях птиц. Стая устремилась вслед за Таликтрумом, который мчался над морем. Мы умрем! подумала Дри. Ибо музыка Пашета прекратилась: он едва мог держаться за свой инструмент, не говоря уже о том, чтобы играть.
Но птицы по-прежнему крепко держали их и по-прежнему летели туда, куда хотел Таликтрум. Он увел их далеко от утеса и высоко в небо. Для Дри, который много раз летал в ласточка-костюме, это был страшный, но волнующий опыт. Для остальных это был чистый ужас. У Стелдака был вид человека в свободном падении, наблюдающего, как его смерть несется к нему. Майетт и Пачет читали молитвы.
Только Таликтрум не испытывал страха: на самом деле, он выглядел наполовину обезумевшим от экстаза. Рыча, он заставил птиц подняться еще выше, пока они не увидели под собой все пять островов Черных Плеч, и изрыгающий дым конус действующего вулкана, и фантастические руины на вершине горы Брамиана со змеевидными стенами, которые исчезали в тумане. Как он это делает? спросила себя Дри. Будут ли они подчиняться ему до тех пор, пока он носит костюм? Затем стая развернулась, и Дри, наконец, увидела страх на лице племянника.
Великая Мать!
На вершине холма, на который они со Стелдаком взобрались час назад, стоял человек. Это был высокий пожилой мужчина с бритой головой, одетый в плащ песочного цвета, перетянутый малиновым поясом. Его руки были высоко подняты, и в одной из них он держал золотой скипетр, увенчанный темным и зазубренным кристаллом. Разъяренные морские птицы кружились вокруг него, опасаясь за свои яйца, и прошло мгновение, прежде чем Дри увидела его лицо и с уверенностью поняла, что видит его не в первый раз.