— Да, квартирмейстер, — сказал Роуз. Он повернулся вперед и снова прогудел: — Тактическую группу на квартердек. Мистер Альяш, взгляните на оружейные палубы, прежде чем присоединиться к нам. Мистер Ускинс, мне нужен отчет о деяниях чародея: стучите в его дверь, пока он не откроет ее. А ты... — он ткнул пальцем в Ташу, — ...закрой ставни в своем личном дворце, затем возвращайся ко мне.
Я схожу с ума, сказала себе Таша, убегая в каюту. Мой разум разваливается на части; я всегда спрашивала себя, каково это, и теперь я знаю.
Она видела мертвых, видела призраков. Они исчезли, когда Роуз отпустил ее плечо, и она даже мельком не увидела их лиц. Но, прежде чем покинуть верхнюю палубу, она оглянулась на капитана, и вот они уже кружат вокруг него, как мухи. Они не выглядели чудовищами — или, скорее, они выглядели такими же чудовищами, как Роуз: упрямые, жесткие, обветренные годами, проведенными в море. Один был одет, как ее двоюродный дедушка, в старые регалии Торговой Службы. Двое других носили синий пояс и высокий воротник старой Империи: униформу, которую она мгновенно узнала по портретам, украшавшим кабинет ее отца — портретам капитанов флота времен Первой Морской Войны. Четвертый носил коричневое, как и вооруженные топорами мужчины, преследовавшие ее на нижних палубах. Еще один был одет в сюртук с диковинными фалдами, его лицо перекосило от мышечных спазмов.
Почему они так нас пугают? не могла не подумать она. Но Полилекс уже дал ответ. Она все еще слышала, как Фелтруп читает вслух две ночи назад: Призрак — это одно при дневном свете и совсем другое в темноте. Станут ли они с наступлением ночи теми безликими людьми, которых она видела в блане́-сне? Неужели такие существа посещали капитана ночь за ночью? Этого было бы достаточно, чтобы свести с ума любого.
Роуз старался не обращать внимания на призраков, как будто они были попрошайками, готовыми наброситься на него при малейшем поощрении. Никто больше не знал, что они там были. Кроме меня, подумала она. Почему я? Была ли я наказана или, возможно, предупреждена? Неужели мой отец мертв, зовет меня из страны мертвых, дает мне возможность увидеть его? Ищет ли он меня, прямо сейчас? Мысль была как кость в горле.
И все же она чувствовала их вокруг себя: мягкое прикосновение к ее рукаву, движущуюся тень, которая исчезла, когда она поворачивалась, голос, бормочущий на пустой лестнице. Он у нас, казалось, говорили тени, он потерян для тебя навсегда, он наш...
Собравшись и стараясь не слышать голоса́, она шагнула с трапа на верхнюю орудийную палубу и столкнулась с Пазелом, который бежал в противоположном направлении.
При виде Таши его лицо просияло. Он схватил ее за руки, ухмыляясь, закружил ее — и затем, так же внезапно, его взгляд стал настороженным и уклончивым, и он согнал улыбку со своего лица.
— Ты... другая, — сказал он.
— О, — засмеялась она. — Да. И ты.
Она впервые увидела его с той ночи танцев. Его взгляд скользнул к палубе.
— Во всяком случае, вернулся живым, — сказал он.
— Так нам сказал Фиффенгурт, — многозначительно сказала она. — И, я полагаю, удача, что мы столкнулись друг с другом, так как через час нас может не быть в живых. — Ее гнев на него уже поднимался на поверхность. — Извини, мне нужно закрыть штормовые ставни.
— Тебя опередили, — сказал он. — Каюта уже в безопасности. Нипс только что закончил.
— Как дела у Дри?
— Волнуется. Девушка-икшель, которую послал Фелтруп, никогда раньше не летала.
Таша нервно оглядела коридор: они все еще были одни.
— То, что говорит Фиффенгурт, правда? — тихо спросила она. — Ты действительно видел шрам на руке Роуза?
Он кивнул:
— Да, правда, но это не значит, что мы можем ему доверять. Он по-прежнему самый сумасшедший человек на этом корабле и один из самых отвратительных. Таша… что с тобой случилось?
Она знала, что он говорил не о ее порезах, синяках или еще чем-то таком. Но как она могла объяснить, когда сама себя не понимала?
— Я засиделась допоздна, читая Полилекс. Что случилось с тобой?
— На меня дохнула гигантская ящерица.
— О.
— И мы поговорили. Это было ужасно. Таша, ты влюблена в Фулбрича?
— Может быть, — тихо сказала она, свирепо глядя на него. Конечно, даже было преувеличением, может быть; более верным ответом было бы Пока нет, но где ты? И Пазел не имел права задавать такие вопросы. И Грейсан не отдернул голову, когда они поцеловались.
— Я думаю, ты стала старше, пока меня не было, — сказал он.