— Интересно, сколько у них будет гостей до конца дня, — сказал он, улыбаясь и сжимая кулаки.
— Давай просто уберемся отсюда, — сказала Таша.
Они сидели на нижней орудийной палубе рядом с артиллерийской командой Таннера, поставив между собой ведро с морской водой, и оттирали тряпками остатки крови. Таша смотрела, как Пазел снимает свою окровавленную рубашку и макает ее в ведро, где вода уже была розовой. Что с тобой не так? хотелось ей крикнуть. Почему ты стал таким треклято-ненавистным? Затем она увидела, что глаза Пазела увлажнились.
— Как его звали? — спросил он. — Марсового, я имею в виду. Никто на квартердеке даже не знал его имени.
Они расстались у двери отсека, и Таша пошла в каюту переодеваться. Стражники у входа в каюту, как ни странно, были отозваны; подбегая к двери, Таша позволила себе надеяться, что Герцил тоже на свободе. Но ее наставника не было в каюте — на самом деле не было никого, кроме Джорла и Сьюзит, которые разлеглись на голых досках в комнате, где было сложено все, что нельзя было закрепить болтами.
— Отвалите, идиоты, — сказала она, когда они прыгнули на нее. Она заперла дверь и тихонько позвала Диадрелу.
— Я одна, — сказала Таша. — Где вы?
— Здесь, — донесся слабый голос из ванны.
Таша открыла дверь. На скамеечке для ног сидела Дри, вымытая и одетая в новую рубашку из черного шелка. Она подняла руку, останавливая Ташу в дверном проеме, и повернулась лицом к чугунной ванне.
— Энсил, — сказала она, — тебе нечего бояться леди Таши.
Таша напряглась. Из-за ванны вышла другая икшель, худая молодая женщина с большим лбом и широкими, настороженными глазами. Она была хорошо вооружена — меч, кинжал, лук — и босиком, как всегда ходила Дри. Губы женщины шевелились, как будто она что-то говорила, но Таша не смогла расслышать ни звука.
— Измени голос, — сказала ей Диадрелу и обратилась к Таше: — Энсил — моя софистка, моя ученица, если хотите. Она здесь, чтобы убедиться, что я веду себя как инвалид.
— Миледи не должна смеяться надо мной, — сказала девушка, не сводя глаз с Таши. Все ее лицо напряглось, когда она говорила; похоже, ей не часто приходилось подстраивать свой голос под человеческий регистр.
— Не смеялась и никогда не буду, — сказала Диадрелу. — Более того, я приветствую твой выбор. Потому что ты сделала очень серьезный выбор. Ты всего лишь третий икшель на «Чатранде», показавшийся человеку. Я — другой; а третий — сам Таликтрум, который с тех пор запретил контакты с людьми при любых обстоятельствах, под страхом смерти.
— Я хотела вас увидеть, — сказала Энсил Таше. — У некоторых икшель есть представления о вас. Они верят, что вы станете судьбой этого корабля. Даже сегодня спутница лорда Таликтрума Майетт говорила о вас как о волшебнице. Но леди Дри — моя единственная госпожа, и если она говорит мне, что мне нечего бояться, значит, я не боюсь.
— Я сказала, что тебе не нужно бояться Таши, — поправила ее Дри. — Возможно, нам всем есть чего бояться из-за лжи и суеверий, не говоря уже о пушечном огне. Как продвигается погоня, леди Таша?
— Мы выиграли немного времени, — сказала Таша, нервно поглядев в окно, — но недостаточно, чтобы сбежать от «Джистроллока». Арунис сказал, что мы должны сдаться, прежде чем они убьют нас всех.
— Арунис все еще мечтает о Скипетре Сатека, — сказала Диадрелу. — Наш дозор видел, как он смотрел из орудийного порта на красное пламя на Песчаном Пере с таким голодом, что можно было почти почувствовать его запах. Сдаться, я думаю, — просто средство для того, чтобы скипетр оказался в пределах его досягаемости. Сила скипетра, конечно, невелика по сравнению с силой Нилстоуна — но у чародея пока нет способов использовать Нилстоун. Он потерпел неудачу с Шаггатом и еще одну, на Ребре Дхолы. Теперь я начинаю спрашивать себя, нет ли связи между скипетром и Камнем.
— Какого рода связи? — осторожно спросила Таша.
Дри закрыла глаза.
— Когда Арунис вызвал призрак Сатека, он сказал: «Я должен получить это для моего короля». И кое-что еще: «Представь это, когда Рой вернется. Нилстоун в одном кулаке, твой скипетр в другом! Армии увянут перед Шаггатом, как лепестки на морозе». — Она открыла глаза. — Арунис буквально не осмеливается прикоснуться к Нилстоуну. Но когда кочерга в камине слишком горячая, чтобы к ней можно было прикоснуться, что мы делаем?
— Используем перчатку, — сказала Энсил.
— Да, — сказала Дри, — а что, если скипетр — это и есть та перчатка? Нилстоун, как мы узнали, убивает любого, в чьих сердцах поселился страх. Что, если бесстрашие — это как раз то, что может дать скипетр?