— Эти десять минут предложила я, — сказала Диадрелу. — Если никто не подойдет, если звук шагов не подаст сигнала тревоги — тогда можно будет безопасно продолжать.
— И это наши силы сопротивления, — сказала Энсил, качая головой. — Рин, спаси нас.
Диадрелу приникла глазом к щели. Энсил была права; сцена не внушала доверия. Десять человек взгромоздились на бочки и ящики, робея в темноте, не в силах разглядеть лица друг друга. Их союз, их морская стена против самого страшного шторма злодейства, когда-либо обрушивавшегося на мир.
— Пазел, — сказала она вслух, — если ты меня слышишь, почеши себе затылок.
Пазел почесал затылок. Несколько месяцев назад он узнал, что Дар расширил его слух до частот икшеля — способности, которая едва не стоила ему жизни, поскольку Таликтрум понял, раньше самого Пазела, что тот слышит их разговор. Было утешительно, хотя и немного странно, сознавать, что Дри наблюдает за происходящим с высоты восьми футов. Он дважды прочистил горло в темноте. Это был еще один знак, о котором они договорились, на этот раз для Таши и Нипса: он означал, что все присутствуют и учтены.
— Хорошо, давайте начнем, — нервно сказала Таша. — Я думаю, мы достаточно долго молчали.
— Эт' точно, осьминог меня побери, — проворчал Фиффенгурт.
Вспыхнула спичка, и появилось лицо Таши, ослепленное внезапным светом, который она держала в руках. Я скучаю по ней, подумал Пазел, наблюдая, как опалилась прядь ее волос, когда она зажигала свечу. Фитиль загорелся, и она внезапно подняла глаза, заморозив его прямотой своего взгляда. Он почувствовал себя так же, как тогда, когда столкнулся с Рамачни: обнаженным и совершенно прозрачным. Невыносимое чувство. Он опустил глаза.
— Помните, — пробормотал он, — если кто-нибудь спросит, мы собрались просто выпить.
Смех был едва слышен. Таша передала свечу Нипсу, и Марила зажгла свою свечу от его. Вскоре по всей комнате горели полдюжины свечей.
В запасном хранилище спиртных напитков хранилось кое-что получше, чем морской ром, из которого готовили ежедневный матросский грог. Оно занимало площадь около десяти квадратных футов и от пола до потолка было заставлено бочонками с белым ромом из Опалта и хересом Хаббокс, банками с яблочным уксусом и столовым вином, чанами с бренди, а кое-где и ящиками с чем-то по-настоящему изысканным, вроде елового джина или ликера из смеси плодов кактуса и апельсинов, производимого в Поле. Несмотря на всю эту роскошь, в хранилище стоял запах гнили: оно находилось всего в нескольких футах над трюмным резервуаром, этой выгребной ямой на дне корабля, в которую попадала грязь со всех палуб. Поскольку они находились так далеко на корме, вода плескалась и пенилась со звуком, похожим на барахтанье скота в пруду. По крайней мере, их было нелегко подслушать.
Пока все шло хорошо: ни один человек, к которому они обращались, им не отказал. Пазел выбрал Болуту. Они встретились в каюте ветеринара на жилой палубе; когда Болуту понял, о чем говорит Пазел, он вскочил со стула и написал Как можно скорее! на странице своей записной книжки. Нипс завербовал Дасту. Когда старший смолбой проскользнул в хранилище, Пазел внезапно почувствовал надежду, как будто только сейчас поверил, что у них есть шанс. Другие смолбои уважали Дасту не только за его твердость и здравый смысл, но и за порядочность. Он мог бы привлечь на их сторону дюжины людей.
Выбор Марилы оказался более тревожащим: Долливильямс Драффл. Выбрать флибустьера убедил ее Нипс, напомнив, что никто не ненавидит Аруниса больше, чем тот, кого тот магически поработил. Пазел не мог с этим поспорить: Драффл впадал в бешенство всякий раз, когда разговор заходил о чародее. В течение нескольких месяцев он знал об икшель и не сказал никому ни слова. Так что, несмотря на всю свою болтовню, он умел хранить секреты. Но означало ли это, что они могли ему доверять? Настроение Драффла было неустойчивым, а образ мыслей — своеобразным. Например, ему никогда не приходило в голову сказать Пазелу, что у его матери был роман с Чедфеллоу — вплоть до той ночи, когда доктор его оскорбил. И этим утром от него снова пахло ромом.
Фиффенгурт, со своей стороны, действительно привел двух человек. Его собственным выбором был «Большой Скип» Сандерлинг, новый помощник плотника. Большой Скип был высоким и сильным, как бык, и работал лесником до того, как ушел в море. Его глаза были маленькими, но очень яркими, часто веселыми, а руки в состоянии покоя, казалось, просто ждали следующей возможности взяться за пилу или долото. Пазел редко видел его без добродушной улыбки. Но сейчас он не улыбался.