Болуту снова сел на свой ящик. Остальные переглянулись и осторожно последовали его примеру.
— Арунис веками играл в эту игру: стремился к власти в одной стране, заходил слишком далеко и разрушал то, чем стремился править. А потом переезжал в какое-то место, где его имя и преступления были неизвестны. За свою долгую жизнь он много раз пересекал Неллурок. Он использует к своей выгоде нашу забывчивость.
— Если верить вам, он хуже, чем все дьяволы в Ямах, вместе взятые, — сказал Фиффенгурт. — Неужели он настолько силен?
— Нет, — сказал Болуту, — и именно поэтому он всегда убегает. Ему не хватает сил, чтобы сразу завоевать какую-либо страну; его губительный талант состоял в том, чтобы заставить нас вцепиться друг другу в глотки. Но если он найдет способ использовать Нилстоун, он будет обладать силой более ужасной, чем Мировой Шторм. Тогда, я боюсь, он не только обескровит народы Алифроса, но и начнет их истреблять.
Болуту вздохнул и потер лицо:
— Теперь перейдем к худшей части моей истории.
— Еще более худшей? — недоверчиво спросил Дасту.
— Во всяком случае, более позорной. Видите ли, Арунис не просто решил напасть на ваши северные земли. Его послали. Его отправила, если можно так выразиться, лига преступников в моей стране, чтобы украсть кое-что в вашей.
Айя Рин, прошипела Диадрелу. Теперь я понимаю.
— Конечно, — сказал Болуту, — я говорю о Нилстоуне. И лига, о которой я говорю, — она известна как Вороны, потому что они жиреют от смерти, — хотела этого девятьсот лет. Когда вы...
Он осекся, как будто чуть не сказал что-то не то. Затем, глубоко вздохнув, он продолжил:
— Когда ваша великая волшебница, Эритусма, решила избавиться от Нилстоуна, она, к своему ужасу, обнаружила, что была не столько его владелицей, сколько рабыней. Сначала она попыталась похоронить его в сокровищнице Эплендруса, Лед-Червя, но Камень только свел существо с ума, так что оно покончило с собой и оставило клад без охраны. Тогда Эритусма прибыла в наши земли, где наши маги встретили ее и допросили.
— Они не взяли Камень, — сказала Таша. — Я знаю эту часть истории. Они заставили Эритусму его унести.
— Да, — сказал Болуту, — но не раньше, чем знать Бали Адро увидела чудеса, которые волшебница могла сотворить с его помощью: река повернулась вспять, лес расцвел зимой, башня превратилась в термитник. В конце концов, Эритусма была единственным существом, способным владеть Нилстоуном со времен Падших Принцев. Она знала, что однажды он ее убьет, если она не откажется от него, но в то же время Камень придал ей невероятную силу. В Алифросе ей не было равных. Она была повелительницей мира.
— Но она никогда не хотела править им, — сказала Таша. — Если только мой Полилекс не ошибается.
Болуту покачал головой:
— Я сказал повелительница, миледи, не тиран. Да, она не хотела править миром. И, конечно же, не хотела никому навязывать Камень. И она снова ушла, на этот раз в тайное место, и там трудилась в одиночестве. Ее целью было пробить саму ткань мира и бросить Камень через отверстие в темное царство, откуда он пришел. Никогда еще она не предпринимала ничего столь трудного; она вложила в эту задачу всю свою силу. Усилие чуть не убило ее — и потерпело неудачу, потому что в конце концов она не смогла использовать силу Камня против самого Камня.
Она вернулась в северный мир, потеряв бо́льшую часть своей силы. Короли Мзитрина дали ей убежище, и Эритусма была вынуждена просить у них безопасное место — любое безопасное место — чтобы оставить там Камень до тех пор, пока она не сможет оправиться и попробовать снова.
— Ага, — сказал Фиффенгурт. — Значит, Красного Волка сделали сиззи.
— Нет, сэр; это была собственная работа Эритусмы. Короли Мзитрина построили вокруг него Цитадель и, что более важно, доспехи из легенд, которые связали Нилстоун с их собственным страхом перед дьяволами и порчей, чтобы у кого-нибудь не возникло искушения использовать Камень. Они были прекрасными стражами, пока не пришел Шаггат.