Четверо друзей сидели, уставившись на пустую банку. Со вчерашнего дня они поменялись ролями, подумал Пазел. Он положил свою босую ногу на ногу Таши, наслаждаясь ее пыльным теплом, доверием. Где-то глубоко внутри него голос все еще протестовал: убери ногу, убери ее. Был ли это страх перед тем, что Оггоск сделает с икшель, или ревность Клист? Что бы это ни было, он чувствовал себя бессильным повиноваться. Он просто не мог больше быть жестоким к Таше. А потом, подумал он, когда ее сухие, мозолистые пальцы беспокойно заскользили по его собственным, вот это.
Нипс и Марила, с другой стороны, почти не разговаривали. Марила не простила Нипса за то, что он подтолкнул ее привести в совет «этого крикливого пьяницу-работорговца». Нипс возразил, что Драффл на самом деле не был работорговцем, что он торговал только подневольными слугами, но его дотошность разозлила ее еще больше.
— Объясни мне, в чем разница между рабом и тем, кто все глубже увязает в долгах каждый раз, когда хозяин дает ему тряпку для одежды или какой-нибудь маленький кусочек мусора для еды.
Гнев Марилы надо было видеть: ледяной, тихий, твердый, как гвозди. За последние два часа она трижды загоняла Нипса в угол. Идеальная пара, подумал Пазел.
— В любом случае, — сказал Нипс, — я не думаю, что Драффл специализировался на покупке и продаже людей. Это Арунис наложил на него заклинание и отправил к фликкерманам.
— Что является еще одной причиной держаться от него подальше, — сказала Марила. — Насколько нам известно, он все еще во власти Аруниса.
Пазел покачал головой:
— Рамачни его освободил. Мы это знаем.
— Но что, если какая-то его часть ослабла? — спросила Марила. — Что тебе сказал Джервик? «Он ковыряется-ковыряется-ковыряется во мне». Что, если Арунис проделал дыру в сознании Драффла и теперь может его прочитать?
— Она права, Пазел, — тихо сказала Таша. — Арунис сумел прочитать твои мысли и контролировать тебя. Или, по крайней мере, вложить свои мысли в твою голову и заставить тебя оцепенеть.
— Но это ему дорого обошлось, — сказал Нипс. — Держу пари, он положил много яиц в эту корзину, пытаясь избавиться от Пазела и двух его Мастер-Слов. И на самом деле он не мог читать мысли Пазела — пока Пазел не прикоснулся к нему. Драффл не совершит такой ошибки.
— Драффл совершит любую ошибку, — сказала Марила. — Он идиот. Жабы и лед.
— Стойте! — взмолился Пазел, поднимая руки. — Это сделано, мы не можем этого отменить и не можем больше тратить время на то, чтобы желать этого. Подумайте о том, что сказал Герцил, ради Рина. Мы будем держаться вместе или умрем.
Нипс и Марила уставились друг на друга через стол. Таша одарила Пазела заговорщицкой улыбкой.
— Я все еще хочу кое-что знать, — внезапно сказала Марила. — Почему Арунис не мертв? Чедфеллоу говорит, что его повесили, он девять дней висел на Личероге, потом его разрубили на куски, которые бросили в море. Он должен быть трижды мертв. Так что же произошло? Что он вообще здесь делает?
Даже Пазел поймал себя на том, что смотрит в сторону Таши.
— Я знаю, чего вы хотите, — сразу сказала она. — Но я же сказала вам, что не могу прикоснуться к Полилексу. Мне жаль. Фелтруп помогал мне некоторое время: он переворачивал страницы и читал вслух. И это я могла терпеть — с некоторым трудом. После его исчезновения я пытаюсь читать Полилекс самостоятельно, но это слишком ужасно. Я читаю слишком быстро, я узнаю... слишком много.
— Что, например? — спросил Нипс. — Не могла бы ты рассказать нам кое-что, просто чтобы мы поняли?
Таша поставила локти на стол, глядя на свою тарелку с отрезанными клювами осьминогов. Она вздохнула:
— На Ооле, в Этерхорде, стояла на якоре баржа. Шпион, который руководил Секретным Кулаком до Сандора Отта, поместил ее туда, чтобы запугать нунеккам. Вместо поручней у нее была восьмифутовая деревянная стена, а по всей палубе были разбросаны кандалы. Если нунеккам не сотрудничали с его шпионами — не рассказывали им все о своих клиентах, не передавали их деловые документы, — он забирал их семьи, посыпал их солью и приковывал на несколько дней. У них нежная кожа, у этих нунеккам, они покрывались волдырями на солнце, прилетали птицы и...
— Хорошо, хорошо! — поспешно сказал Нипс. — Извини, что спросил.
Таша содрогнулась:
— Если честно, дело даже не в этих историях. Дело в том, что я чувствую будто вспоминаю их. Словно когда-то давно я все это знала, и несколько строк возвращают все это обратно. Все равно, что войти в свой дом после того, как он был запечатан в течение многих лет, сдернуть тряпки для пыли и обнаружить, что вся мебель залита кровью.