— Ложь, ложь! — закричали несколько бритоголовых бойцов Таликтрума. — Вы знали, что она скажет это, милорд, вы это предсказали!
— Я делюсь всем, что вижу, — сказал Таликтрум. — Я не мой отец, но я служу вам, как могу.
В его голосе что-то изменилось, появилась застенчивая серьезность. Дри оглядела лица вокруг себя: добровольные телохранители Талага, плюс несколько новичков, таких как Стелдак и Майетт. В их улыбках она увидела сдерживаемую ярость, в глазах — огонь фанатизма.
Герцил усилил хватку, заставив Лудунте ахнуть.
— Верьте во что хотите, — сказал он, — но будьте уверены в одном: он умрет, если вы ее не освободите.
— Она сестра моего отца, — сказал Таликтрум, — ты думаешь, я желаю ей смерти?
— Тогда пусть она придет ко мне, — сказал Герцил, смаргивая пот с глаз. — Я ее люблю. Я предлагаю вам этого мужчину и свою клятву быть другом вашего народа и голосом за его благополучие во все дни моей жизни. Независимо от того, в какой стране закончится это путешествие или при каких обстоятельствах.
Она резко подняла голову, как будто он сказал слишком много.
— Он знает! — прошептал кто-то. — Она рассказала ему о нашем плане!
Таликтрум поднял руку, призывая к тишине. Он повернулся и обратился к Дри с несколькими словами на языке икшель. Герцил, конечно, ничего не мог услышать, но увидел, какой эффект произвели слова Таликтрума на Диадрелу. Она вскрикнула в ужасе, закрыла глаза и покачала головой. Стелдак и Майетт указывали на нее, их рты произносили проклятия или насмешки. Остальные их приветствовали. Все зловеще замолчали; затем Таликтрум снова повернулся к Герцилу.
— Моя тетя считает, что мне не хватает сил, чтобы править, — сказал он, — и все же, когда я принимаю мощные решения, они ее пугают.
— Сила и мощь — это не одно и то же, — сказал Герцил.
— Кому ты читаешь нотации? — огрызнулся Таликтрум. — Я защитник этого клана и будущей расы икшель, если только измена моей тети этому не помешает. Ты говоришь о любви — это чудовищно, мерзко. Ты не знаешь значения этого слова.
— Я не знал, — тихо сказал Герцил, — раньше.
Майетт повернула к нему свое стройное тело и насмешливо надула губы:
— «Я не знал». Мы видели, когда ты узнал, сатир. Мы наблюдали за всем этим.
— Тогда вы знаете, что Диадрелу — самая благородная из всех вас, — сказал Герцил, не дрогнув. — Вы слышали, как она говорила мне о том, что для нее самое святое — благо вашего клана. И что она покончила бы с собой, прежде чем позволить вам убивать друг друга из-за нее.
— Никто здесь не собирается браться за оружие ради этой предательницы, — сказал Стелдак.
— Таких здесь нет, если они вообще есть, — сказала Диадрелу, — и я думаю, что мало кто из клана вообще знает об этой засаде — или когда-либо услышит о ней впоследствии. Хватит! Этот разговор утомляет меня. Племянник, ты пытался убить меня на Брамиане. Ты всерьез хочешь убить меня сейчас? Я думаю, ты должен, потому что я не перестану сражаться за наш народ. И приказ, который ты только что так напыщенно отдал, — на икшель-языке, чтобы Герцил не услышал, — только еще раз доказывает, что ты не знаешь, как ведутся такие сражения.
Возмущенные крики копьеносцев. Но ее слова задели за живое Таликтрума. Его высокомерие исчезло; он не мог смотреть своей тете в глаза.
— Не думай, что мне не хватает смелости, — тихо предупредил он ее.
— Мне просто интересно, хватит ли у тебя смелости не быть тем, чего ожидают другие.
Вспышка раздражения промелькнула на лице Таликтрума:
— Поклянись, что никому не раскроешь приказ, который я отдал.
— Поклянись, Диадрелу, — сказал Герцил, — сделай, как он хочет. Пожалуйста.
— Я не могу, — тихо сказала она. — На самом деле я расскажу людям, которым доверяю. То, что ты привел в действие, Таликтрум, вполне может уничтожить корабль, а вместе с ним и клан. Обращал ли ты хоть какое-нибудь внимание на то, что на самом деле делают люди, куда они нас на самом деле ведут? Вихрь — ты понимаешь, что это такое?
По кругу раздалось шипение. «Она насмехается над ним! Она позорит нашего Лорда! Ты заплатишь, женщина, ты заплатишь!» Таликтрум бросил на своих последователей беспокойный взгляд, словно разрываясь между наслаждением их обожанием и желанием, чтобы они прекратили.
— Милорд, — прошипел Стелдак, — время для разговоров прошло! Я — мы, то есть мы — нужны в другом месте. И быстро! Не позволяйте ей играть на симпатиях к вашей семье! Вы согласились — она неизлечима. Она поклялась в этом! — Он с отвращением указал на Герцила.
Лицо Таликтрума выглядело все более обеспокоенным.