Лудунте посмотрел на нее с явной тревогой, но не сказал ни слова.
— Этого следовало ожидать, — сказала Диадрелу, отворачиваясь. — Так, так. Молчи, конечно.
Она говорила как бы о чем-то пустяковом, но не смогла скрыть свое неудовольствие. Лудунте был софистом Диадрелу, ее учеником. Икшели давали семилетнюю клятву послушания своим наставникам, имея только одну возможность — в день окончания второго года — расторгнуть клятву, не потеряв честь. Время подтверждение Лудунте пришло и ушло, пока они стояли в порту Ормаэла. В этот момент Дри не было на борту, и церемония, которую она провела по возвращении, была, возможно, меньше, чем надеялся Лудунте: она просто собрала его друзей и старейшин клана, без преувеличения описала его успехи и передала из рук в руки Чашу Дома, полную пряного вина. Это был ее путь: она не суетилась и не льстила. Было достаточно почетно быть одним из пяти софистов, которых она взяла за тридцать лет.
Из этих пятерых двое закончили учебу и ушли. Еще один, Найтикин, был убит еще до начала путешествия мальчиком-лодочником на пристани в Соррофране. Найтикин был помолвлен с Энсил, младшей из софистов Дри. Дри сначала отказала Энсил, опасаясь, что ее сочувствие к горюющей девушке может омрачить ее суждение. Но Энсил проявила храбрость и рассудительность во время путешествия к Симдже, и незадолго до прибытия туда Дри приняла ее обет.
Теперь ей остались только Энсил и Лудунте. По непреложному закону они должны подчиняться каждому ее приказу, но если она прикажет им не подчиняться Таликтруму, предводителю клана, она обречет их присоединиться к ее позору.
Она посмотрела на Лудунте и впервые подумала, какое ужасное бремя она возложила на них двоих. Мать Небо, подумала она, я все разрушила.
С появлением Пазела, смолбоя, который мог говорить на их языке и слышать их естественные голоса, — и ужасно непопулярного решения Дри не убивать его — ее репутация мудрой женщины была поставлена под сомнение. В течение лета, пока «Чатранд» плыл на запад к Симдже, она боролась за жизнь мальчика со своим братом, лордом Талагом, с которым десятилетиями делила правление Домом Иксфир. Старинный дом и гордая семья. Их прямые предки основали его, отказавшись от кочевого обычая жить на кораблях впервые с тех пор, как ее раса была украдена — в клетках и банках с образцами — из-за Правящего Моря.
Сейчас весь Дом переселился на борт «Чатранда»: шестьсот икшелей, мужчин, женщин и детей, следуя мечте о побеге, которая пришла к Талагу в детстве и преследовала его до самой смерти.
Вот опять: тупой удар в сердце. Образ ее брата во рту Снираги, когда огромная кошка прыгала по проходу. Его конечности были алыми; он болтался, как мертвый, в ее челюсти. Они так и не нашли его тело.
— Почувствуйте этот гром, — сказал Лудунте, прижимая руку к стене. — К утру здесь будет шторм.
У Диадрелу не было времени горевать по Талагу; с его смертью она стала единоличным предводителем клана. Талаг собирался признать своего сына, Таликтрума, полноправным лордом Иксфир. Эта задача выпала на долю Диадрелу, но она этого не сделала. Таликтрум был совершеннолетним и выдержал все испытания на силу и мужество. Но что насчет суждения? Дри не могла представить себе, как она стоит перед кланом и говорит: Вот ваш сюзерен, ваш щит и защитник, доверьте ему свою жизнь. Ритуальные слова, сказали бы некоторые. Но для Диадрелу они содержали обещание, которое она не могла дать так легкомысленно.
После смерти Талага его сын должен был присоединиться к ней в качестве второго командующего, но только в тот момент, когда ему был бы присвоен титул. Но Таликтрум не был готов. Талаг был гением, хотя злым и самовлюбленным, Таликтрум — просто честолюбивым. Как и его отец, он не доверял самому воздуху, которым дышат люди, но никогда не осознавал, что гнев Талага, каким бы ослепляющим он ни был, был порожден тщательным изучением истории. Если Таликтрум и в самом деле верил в ту же мечту, что и его отец, — привезти свой народ в безопасное место на Убежище-за-Морем, острове, из которого их увезли, — он делал это без малейшего любопытства относительно того, что они могут найти, когда доберутся туда.
Когда Таликтрум был ребенком, Дри любила его, как только могла. Но она сомневалась, что он когда-либо смотрел на нее и видел любящую тетю. На его десятый день рождения она взяла его с собой в смелую экспедицию: кататься на коньках при лунном свете по замерзшей реке Оол. Он был зол, узнав, что коньки может носить и использовать любой, а не только правящая элита.
— Тогда зачем нам с ними возиться? — спросил он, сбитый с толку.