— Разве я прошу так много, тюремщик? Бутылку хорошего вина и кусочек сыра? Даже местный сыр подойдет.
Дри встала, потянулась — и вспышка движения над головой заставила ее подпрыгнуть, крутануться и выхватить меч в воздухе; только быстрота тридцатилетних тренировок спасла ей жизнь.
Отвратительное насекомое находилось прямо перед ней. Оно было размером с саму Дри, двукрылое, как стрекоза, с колючими конечностями, зелеными фасетчатыми глазами и длинным, похожим на осиное жалом, изогнувшимся под его телом. Это жало только что вонзилось в то место, где Дри лежала мгновение назад.
Она вытащила и свой нож. Существо внезапно издало глубокое жужжание, словно в дерево вгрызлась поперечная пила. Оно повернуло черную волосатую голову, уставилось на нее одним глазом и взмыло в воздух. Небо, очень быстрое. Она не могла его видеть: затем оно снова атаковало. На этот раз она почувствовала прикосновение к ноге. Она ударила, но меч рассек только воздух.
— Вино и сыр! Вино и сыр!
— Заткнись! Заткни свое поганое хлебало!
Тварь была быстрее Снираги. Она нырнула в третий раз, исчезла и снова нырнула, промахнувшись мимо шеи Дри на ширину пальца. Дри закружилась в боевом танце, в отчаянном вращении, способном удержать четырех человек одновременно. Я умру, если остановлюсь. Если я спрыгну с сена, оно ужалит меня прежде, чем я приземлюсь.
Комната превратилась в размытое пятно. Не прекращая исступленно танцевать, она метнулась назад мимо осколков стеклянной бутылки. Там был тюк повыше; она могла прислониться к нему спиной, как к стене, зарыться в него, если понадобится. Если у меня будет время. Сколько их там? Затем насекомое набросилось на нее, и жало пронзило ее плащ рядом с ребрами, и, еще до удара зная, что победила, Дри переломила жало надвое поворотом своего тела и погрузила руку с ножом до запястья в глаз насекомого.
Оно умирало несколько минут. Его кровь и слюна обожгли ее с головы до ног, а шип на ноге пронзил бедро. Но наконец его конвульсии прекратились. Дри сбросила тушу вниз, окровавленная и ошеломленная. Что, во имя черных Бездн Горя, на нее только что напало?
— Принеси мою бутылку, пожалуйста, — просопел сын Шаггата.
Турах застонал:
— Принеси ее сам — цепь достаточно длинная. Только я думаю, что ты ее разбил, твое глупейшество.
Дри сделала несколько неуверенных шагов. Желчь насекомого воняла неописуемо. Никто в Ночной Деревне ей не поверит. Она должна забрать его голову или то, что от нее осталось. Затем тюки сена сдвинулись с места.
Она резко обернулась. Питор Несс уставился на нее, положив подбородок на край тюка соломы, менее чем в двух футах от нее. Одна рука застыла над разбитым стеклом. Он был в ужасе.
— Стража, — прохрипел он.
— Осторожно! Осторожнее, ты, треклятый...
Его рука убралась. Она увидела, как его губы изогнулись, формируя еще одно слово, а затем она бросилась на него, погрузила нож ему в щеку и, используя нож как опору, вонзила меч в яремную вену. Кровь ударила в нее потоком: она была практически внутри раны. Он издал звук, который не был тем словом, которого она боялась, нащупал алую соломинку и с недоверием смотрел на нее, умирая.
Она прыгнула еще раз. Падая, он захватил с собой четыре тюка, стекло и все, что мог.
Было четыре часа утра, когда Диадрелу добралась до крепости икшель. Мужчины и женщины, знавшие ее всю свою жизнь, отшатнулись в изумлении. Кровь пропитала ее с головы до ног; даже волосы стали жесткими от нее; но единственной раной был небольшой порез на бедре.
Появился Таликтрум, окруженный своими Солдатами Рассвета, бритоголовыми фанатиками, которых он унаследовал от отца. Он задал ей вопрос резким, повелительным тоном.
— Это снова был король крыс? — спросил он резким, повелительным тоном. — Или Снирага? Была ли опасность для клана?
— Да, — сказала она.
— Какого рода, тетя?
Она посмотрела на него, нервного молодого лидера Дома Иксфир. Она не знала, с чего начать.
— Ты должна отвечать на мои вопросы так же, как и все остальные, — сказал Таликтрум, почти крича. — Мы выживаем благодаря сплоченности клана. Мы не нити, а сотканная ткань, и дисциплина делает плетение прочным. Дай ей протереться в одном углу, и вся ткань расползется.
— Тебе не нужно повторять мне детские уроки, — мягко сказал Дри. — Я сама рассказала их тебе, клянусь Рином.
Солдаты напряглись. Таликтрум переводил взгляд с одного на другого.
— Моя тетя очень любит призывать Рина, — сказал он с нервной усмешкой. — Так же часто, как Мать Небо, Странницу или любую другую священную для икшель фигуру.
Дри пожала плечами. Часть ее кричала о его слабости, об уродливом стремлении к положению в обществе и уважению.