Другие претенденты знали, что она впала в немилость. Малаброн, большой благочестивый Малаброн из Сурака, начал злорадствовать. Дурная кровь. На самом деле, это не ее вина. Вера прожигает насквозь более слабые души. Как огонь сковородку с тонким дном.
Маленькое Феникс-Пламя, прошептал другой, его голос сочился презрением. А Суридин, дочь адмирала Куминзата, просто наблюдала за ней понимающими глазами. Она была лучшей из них, подумала Неда, и ее молчаливое осуждение ранило больше, чем все оскорбления вместе взятые.
Дурная кровь. Она знала это еще ребенком. Кровь капитана Грегори, Предателя. Кровь Сутинии Паткендл, которая пыталась отравить своих детей. Посмотри, что стало с Пазелом. Он не раб и любит этих арквали, людей, которые сожгли его город, зарезали детей на площади Дарли, один за другим насиловали ее день и ночь. На каждом языке были слова для таких женщин, как она. Нечистая. Бесстыдная. Порченный товар.
Теперь она знала, что Отец всего лишь хотел избавить ее от боли. Он запретил ей разговаривать с Пазелом или даже вспоминать о нем, потому что Пазел, как и другие их враги, потерял свою душу.
Тасмут. Запятнанная. Так сказали бы это на ормали. Она была грязной тряпкой, испачканной, вонючей, и никакая сила в Алифросе не могла...
— Опусти этот клинок, девочка.
Она резко обернулась. Старик в темной рубашке и леггинсах стоял позади нее, опустив ноги в прибой. Не вооружен, не двигается. Избитое, покрытое царапинами лицо, один глаз залит кровью, в другом светились дикость и ум. Он говорил на мзитрини, но не был одним из них.
— Отойди, — сказала она предупреждающим тоном.
Старик покачал головой:
— Ты не захочешь драться со мной. Я вижу, что ты треклятая адская кошка, но, скорее всего, я бы тебя убил. Видишь ли, у меня было больше практики в этом искусстве. Больше практики, чем следовало бы иметь человеку.
Неда бросилась к нему. Удивительно, но он не пошевелился. Когда она подняла нож для смертельного удара, он небрежно отвел взгляд в сторону, и что-то в его спокойствии заставило ее замереть, потрясенную и испуганную. Он повернулся и взглянул на клинок.
— Ты не будешь против, если я тебя убью, — сказал он как ни в чем не бывало. — В конце концов, ты собиралась сделать это сама. Но ты сфванцкор, истинно верующая. И, если мне удастся тебя убить, я отнесу твое тело обратно в святилище и скажу твоим священникам простую правду — я помешал самоубийству. И я знаю, что ты этого не хочешь.
Неда уставилась на уродливого старика. Самоубийство было непростительным грехом.
— Или, может быть, — спросил он, — ты потеряла веру? И это привело тебя сюда?
— Я тебя убью, — пробормотала она. — Чудовище. Кто ты такой?
— Шпион, — сказал он. — А ты, девочка, блестящая молодая послушница, которой есть ради чего жить, хотя, очевидно, ты этого не видишь. Тогда в чем же дело? Потеряла веру в Веру?
— Нет!
— Странно, — задумчиво произнес он. — Когда происходит то, чего мы больше всего боимся — то, чего вся наша воля стремится избежать, — это иногда оказывается именно тем, что нам нужно.
Она опустила нож на полпути к его горлу. Старик наблюдал за ее рукой.
— Ублюдок! — прошипела она. — Ты арквали!
— Это похоже на сбрасывание кожи, — продолжил он. — Той, внутри которой мы бы умерли, если бы не избавились от нее. Но как только мы позволим ей упасть — новые миры, девочка. Нас ждут новые миры.
Внезапно Неда отпрыгнула назад.
— Ты ни черта не знаешь! Шпион, шпион-арквали! — Она заплакала, возмущенная и не верящая, что он должен быть здесь, отравляя ее последние мысли, вставая между ней и смертью.
Впервые он сделал шаг в ее сторону. Жесткий, старый, медлительный! Он был безумен или лгал. Его было бы легко убить.
— Я не знаю, почему ты хочешь умереть, — сказал он, — но я знаю путь сфванцкоров — возможно, лучше, чем ты. Я наблюдал за такими, как ты, в течение многих лет. Давай, девочка, сдавайся. Ты же не хочешь, чтобы тебя именовали душе-предательницей вместо эпитафии. Ты же не хочешь, чтобы тебя похоронили вместе с отходами скотобойни.
Да, такова была судьба самоубийц в Мзитрине. Этот человек знал. Возможно, он был именно тем, за кого себя выдавал.
— Я тебя убью, — повторила она, не слишком уверенно.