Однако, несмотря на все страхи и дурные предчувствия, эта ночь прошла спокойно. Следующая ночь тоже прошла без всяких осложнений. Днём переселенцы не осмеливались охотиться, хотя они знали, что приближаются к тем местам, где уже не будет такого изобилия бизонов. Но люди боялись отрываться от каравана. Вместо охоты они изо всех сил погоняли лошадей и мулов, стараясь покрыть как можно большее расстояние. Всем, кто был болен, приходилось целями днями трястись в фургонах.
Наконец они достигли местечка под названием Саут-Пасс, которое представляло собой широкую долину и находилось примерно на половине пути до Орегона. Но эта новость не вызвала никакого ликования в лагере переселенцев. Все слишком устали от жары и зноя, многие чувствовали себя больными. А вскоре переселенцы наткнулись на широкий след, оставленный индейцами. Судя по этому следу они прошли здесь всего два дня назад.
— Это краснокожие из племени «воронов», — произнёс Вудхалл, внимательно изучивший следы на земле. — Они двигались вместе с женщинами и детьми.
— У нас с собой тоже женщины и дети, — проронил Калеб Прайс.
Все вновь уставились на след, оставленный индейцами.
— Позовите Джесси Уингейта, — сказал наконец Калеб Прайс. — Надо решить, что делать дальше.
На совещании было принято решение продолжать двигаться дальше. Кто-то сказал, что неподалёку должен находиться форт Джима Бриджера. Людьми владело нетерпение — им хотелось как можно быстрее добраться до Орегона. Правда, само слово Орегон означало для большинства ту часть этого штата, которая непосредственно выходила на побережье Тихого океана. Многим было невдомёк, что они уже въехали на территорию Орегона — но только на восточную границу, от которой до океана оставались ещё тысячи миль. Молли Уингейт, у которой имелись географические карты, не могла объяснить этого людям, поскольку больше не преподавала во временной походной школе по вечерам, а лежала в жару и в бреду в своей повозке. Её тело отчаянно боролось за жизнь.
Стоял август, а переселенцы проделали лишь половину своего путешествия до Орегона. Жара стояла иссушающая. Теперь в воздухе постоянно висела сухая мелкая белая пыль. У людей потрескались губы, а кожа обгорела на солнце почти до черноты. Фуры рассохлись. Люди в угрюмом молчании двигались вперёд. Но им повезло: придерживаясь старой тропы индейцев, они смогли достигнуть берегов Грин-ривер.
— Джед, сыграй, пожалуйста, для наших людей, — попросил Калеб Прайс молодого Уингейта, когда тот заявился на обед. — Но только держи свою скрипку в тени, а то она может лопнуть на солнце.
Миссис Уингейт, набрав сухих веток, готовилась разжечь костёр, чтобы сварить на нём кофе к обеду. Джед, широко улыбаясь, нырнул в фургон и появился оттуда со скрипкой в руках. Заиграв весёлую мелодию, он громко запел:
Не обращая внимания на впавших в мрачную апатию мужчин и женщин, на плач детей, которые задыхались в раскалённых фургонах, на стоны больных и раненых, Джед играл мелодию за мелодией и громко пел, широко растягивая потрескавшиеся губы. Звуки его скрипки разносились по всему лагерю.
— Выбирайте себе партнёров для танцев! — закричал он с неистребимым юношеским пылом, которому всё было нипочём. И, о чудо, люди начали собираться парами прямо на залитом беспощадном солнцепёке и танцевать, не обращая внимания на жару. Даже миссис Уингейт, которой было уже за пятьдесят и которая выглядела весьма полной, бросила свой хворост и, подхватив юбки, весьма ловко прошлась несколько кругов в танце. Затем, вытерев разгорячённое лицо передником, она поспешила к фургону своей дочери.
— Ты слышала это, Молли? — спросила она, отдёргивая полог.
— Да, мама. Мне почти захотелось присоединиться к танцующим. Мне так хочется надеяться, что когда-нибудь смогу танцевать с... Мама, я буду жить? Где мы сейчас?
— Мы на берегу речки, доченька. Мы уже на территории штата Орегон. Поцелуй свою мамочку, Молли!
Затем миссис Уингейт выбежала из фургона и принялась жарить мясо бизона. Когда мясо было готово, она жизнерадостным голосом объявила:
— Ну а теперь все подходите и попробуйте это мясо, а не то я выброшу его к чертям собачьим!
Переселенцы собрались вокруг костра, усевшись прямо на песок или на куски шкур, и принялись сеть мясо. У них был термометр, и они видели, что температура на солнце достигает ста десяти градусов по Фаренгейту. Мужчины почти не разговаривали. Лишь время от времени были слышны голоса о том, то через реку надо переправиться прямо сейчас, пока вода не поднялась.