Но если почти невозможно описать тот звук, стоит ли надеяться отыскать хоть где-либо подходящее определение для того запаха? Один исследователь так пытается решить эту задачу: Если вы, мой читатель, особенно чувствительны к запахам, то припомните три самых вонючих предмета — с такими запахами, которые донимали вас до невозможности… Припомнили? Тогда мысленно смешайте эти запахи и возведите в седьмую степень. То, что получится, загоните в небольшой, но исключительно мощный насос. Вместе с вентилятором расположите его в одном дюйме от вашего лица и… не хотелось бы заканчивать это предложение, дабы не вызывать у вас слез, которые вполне соответствуют тому аромату.
Карниз, где стояли Сара и Хряксон, был узкий. Но проход от него в обе стороны вдоль стены был еще более узок. И дело не только в этом. Сара видела: камни, из которых сложен карниз, просто лежали друг на друге и в любой момент могли рухнуть. Она чувствовала, как смертельно опасно им здесь оставаться. Значит, надо уходить. Но сделать даже несколько шагов было тоже страшно. И непонятно, куда они смогут прийти. Стене в обе стороны не было видно конца, и проход снова может привести их сюда, на то же самое место… Пока Сара решала, что им делать, маленькие камни стали выскакивать у нее из-под ног и гремящим ручейком сыпаться вниз.
В это время на физиономии Хряксона было написано, что он далек от благодарности Саре за то, что она спасла его от мучительной смерти. Он хмуро уставился на нее и спросил:
— Зачем ты пришла сюда и зачем это сделала?
— Что сделала? — рассердилась Сара. — Вас, что ль, спасла?
— Нет, ПОЦЕЛОВАЛА меня.
Она смотрела на него.
— Не надо, Хряксон, изображать из себя сухаря. Ведь я знаю, что вы вернулись, чтобы помочь мне. Не спорьте. Вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО мой друг.
Он надул щеки.
— Давайте не будем… Я пришел, чтоб получить назад свои вещи. Которые ты у меня стащила. — Он залез в свой мешочек и вынул тот самый персик. — И это… вот… ну это, дать тебе… ооо, дать тебе…
— Дать мне что?
Хряксон нервно переступил с одной ноги на другую. И этого было достаточно. Камень, на котором он прежде стоял, покатился и полетел вниз. Увлекая за собой другие — те, что оказались у него на пути. А потом рухнула часть выступа, где стоял Хряксон. И он, ухватившись за камень из карниза, полетел вместе с ним.
Сара попыталась схватить человечка, но было поздно. Какие-то мгновения она сама покачалась на камне, пытаясь удержать равновесие. А потом сорвалась и мертвым грузом полетела за ним в бездну.
Но упала на что-то большое и мягкое — как на меховую подушку. Этой подушкой был… Лудо. Он лежал на спине, прижимая своим весом Хряксона, который после падения каким-то образом закатился под него и теперь орал изо всех сил. Хряксон отвратительно чувствовал себя в душной темной ловушке и кричал не столько от вони, сколько от ужаса.
Сара с трудом проговорила:
— Лудо!
Лудо в ответ откинул голову и проревел:
— Воооооонь!
Оказывается, между краем болота и стеной было узенькое пространство, незаметное сверху. По нему и пробрался Лудо.
И теперь всего лишь несколько футов отделяли всех от вонючей трясины, которая обдавала их запахом здесь куда сильнее, чем наверху.
Сара, прикрыв лицо руками, застонала:
— Ооох! Ааах!
Хряксон все еще барахтался, пытаясь выбраться из-под Лудо. Но потерял всякую надежду и заголосил:
— По-мо-ги-те! От-пус-ти-те!
Сара не видела Хряксона. И не могла понять, откуда раздаются его крики. Она подумала, что он испугался Лудо и попросту спрятался. И придумала, как могла его успокоить.
— Все в порядке, Хряксон! — сказала она, — Это тоже друг. Его зовут Лудо.
— Воооонь! — завопил Лудо.
Сара сделала для себя открытие: надо крепко зажать нос, а дышать и говорить самым краешком рта — тогда легче выдерживать запах. Теперь она только так дышала и говорила.
— Лудо, — помоги — мне, — пожалуйста, — выйти — отсюда.
Лудо уселся и ласково и заботливо закивал головой, выражая согласие.
И тут Сара заметила копошащегося под рыжей шерстью человечка.
— Лудо, — сказала она, — дай же ему встать. Это Хряксон.
Выбравшись на свободу, Хряксон немедленно перешел в наступление. И, подозрительно так глядя на девушку, строгим голосом произнес: