— Мы знаем вашу силу. Но тем не менее скажите Мардонию, что пока Гелиос ещё ездит над нашими головами, Афины не заключат союза с Ксерксом, но доверятся богам, храмы которых он жжёт.
Сказано было с отвагой, но когда афиняне обратились к Спарте, ожидая, что её многочисленная рать выйдет и нанесёт Мардонию смертельный удар, началась новая цепь всяческих извинений и задержек. На переговорах в Коринфе Аристид и Демарат были вынуждены перейти от аргументов к угрозам — как Фемистокл перед Саламином. И после очередных долгих и бесплодных дебатов Демарат вышел из коринфского Пританея в компании коллег, кипевших гневом против дорийцев с их уклончивостью.
Демарат отправился через Агору к дому знакомого ему богатого купца, где рассчитывал отобедать. Шёл он быстрым шагом, обращаясь мыслями скорее к брачному пиру в Трезене, чем к неоконченному спору со спартанцами. Агора не могла заинтересовать его: такие же продавцы, прилавки и галдёж, как в Афинах; разница заключалась в том, что здесь маячила цитадель на верхушке Акрокоринфа, а не бурая скала, принадлежащая мудрой Афине. Последние месяцы как-то рассеяли прежние страхи. Каждый день Демарат всё более убеждался в том, что прежние «ошибки» его — такое имя дал оратор некоторым своим поступкам — ни к чему плохому не привели.
«В конце концов, — размышлял он, — Немезида — богиня капризная. Часто она забывает о человеке на всю жизнь, а после смерти… кто знает, что ожидает нас за Стиксом?»
Он находился в таком согласии со всем, что окружало его, что вполне мог выслушать мольбы попрошаек. Нищий сидел на ступенях между столпами колоннады, а ручной ворон топтался на его плече. Когда Демарат поравнялся с нищим, тот заскулил невзыскательный стишок:
Афинянин уже полез в пояс за оболом, когда его грубо дёрнули за хитон. Повернувшись, он увидел перед собой гиганта Дикона.
— А был ведь и такой час, филотатэ, — проговорил спартанец, не скрывая насмешки, — когда в твоей мошне не было средств для попрошаек.
Время не изменило Дикона и не избавило его от зловещего блеска в глазах, столь дополнявшего уродство.
— Я не просил тебя, дорогой друг, — возразил афинянин, — напоминать мне об этом.
— Тем не менее ты должен благодарить меня за напоминание, ибо последнее время ты забыл о благодарности. Деньги Мардония два года назад избавили тебя от беды, а ты ничем не отблагодарил его.
— Достойный лакедемонянин, — проговорил Демарат со всем терпением, на которое был способен, — если ты хочешь поговорить о тогдашнем нашем маленьком дельце, незачем делать это посреди Агоры.
И он заспешил в сторону. Длинные ноги помогли спартанцу держаться с ним вровень. Демарат принялся отыскивать взором кого-нибудь из знакомых, общество которого могло бы избавить его от докучливого преследователя. Однако таковых вблизи не нашлось, а Ликон крепко держал его плащ. Демарат попал в плен.
— Почему ты нашёл меня в Коринфе? — спросил он угрюмо.
— По трём причинам, филотатэ, — расплылся в ухмылке Ликон. — Во-первых, здесь в роще Афродиты полно красоток; во-вторых, мне надоела Спарта с её чёрной похлёбкой и железными деньгами; в-третьих, о, роза и украшение Афин, я должен пообщаться с твоей благородной персоной.
— Мог бы попросту прислать своего верного Хирама, — предложил афинянин, тщетно разыскивая взглядом путь к спасению.
— В качестве помощника Хирам стоит двадцать талантов. — Ликон усмехнулся. — Он не Аполлон, к тому же на этой лире слишком много струн, и не на всех он умеет играть. Кроме того, он исчез под Саламином.
— В самом деле? Да поразит Зевс и тебя и его! Куда ты тащишь меня? Заранее предупреждаю, ты будешь ослом, если попытаешься преувеличить размеры моей власти. Я ни чем не могу помешать походу против Мардония. На это способны только ваши лаконские эфоры.
— Посмотрим, филотатэ, посмотрим, — буркнул спартанец с прохладцей в голосе. — А вот и храм Посейдона, почему бы нам не посидеть в тени галереи.
Демарат позволил спартанцу подвести себя к каменному сиденью возле стены. У входа в храм сидел старый «собачий» сторож, главной обязанностью которого было следить, чтобы ни одна поганая псина не осквернила святилище. Отметин глазами появление двух занятых разговором мужей, сторож вновь погрузился в отдых. Ликон не стал торопиться с делом:
— Вижу, дела твои идут последнее время неплохо, мой дорогой друг.