Оба войска — персы, во всей их силе, и спартанцы вместе со своими союзниками-тегейцами — стояли друг против друга, примериваясь к противнику, как два атлета перед схваткой. Строй спартанцев казался реже, чем у Мардония: не было конницы, лучников было меньше, но щит плотно примыкал к щиту, а над шлемами колыхались чёрные султаны. Мужи, не забывшие про Фермопилы, крепче сжимали копья. Промедление завершилось. Здесь, на этом поле, каменистом, поросшем редкой травой, будет решена судьба Эллады. Это понимали все.
Невозмутимость спартанцев потрясала. Они стояли недвижно, как бронзовые изваяния. Перед строем находился муж в алой хламиде, возле него двое одетых в белое предсказателей изучали внутренности голубки, ища в них указаний на исход сражения. Мардоний надвинул тиару на лоб:
— Всё готово. Пусть лучники начинают.
Туча стрел поднялась над строем персов. Лучники-мидяне торопливо опустошили колчаны. Несколько спартанцев упали, но Павсаний оставался возле прорицателей, не давая знака к наступлению. Знамения не сулили ничего хорошего. Стоя под смертоносным градом, никто из лакедемонян даже не переступил на месте. И эта невозмутимость вселяла больший ужас, чем самые громкие боевые кличи. Что же представляют собой эти люди, способные умереть, не шевельнувшись? Лучники произвели второй залп. Казалось, они обстреливают скалу. Варвары подняли душераздирающий крик, но ответом им было молчание.
Наконец Павсаний, осыпаемый стрелами, словно лепестками яблоневого цвета, поднял руку. Знамения были добрыми. Боги разрешали вступить в битву. Не обращая внимания на то, что в строю гибли люди, он отправился на своё место на правом фланге. Рука его неторопливо — хотя вар вары сотрясали своими воплями небеса — вновь пошла вверх. Покрывая голоса персов, пропела труба. И спартанцы пошли вперёд. Ряды их, ощетинившиеся наконечниками копий, двинулись с неотвратимостью морской волны. Гремели сакские барабаны, стонали персидские рога. Варвары услышали клич, никогда ещё не доносившийся до их ушей. Приближаясь к врагам, спартанцы распевали.
— Ах-ла-ла-ла-ла! Ах-ла-ла-ла-ла! — гремел хор низких мужских голосов, раздававшихся над рядами щитов, под бронзовыми шлемами.
— Быстрее, — зазвучали приказы персов пращникам и лучникам. — Бейте этих безумцев!
Стрелы и пущенные из пращей камни посыпались словно град, грохоча по щитам и шлемам. Там и здесь падал гоплит, но фаланга смыкалась плотнее и неотвратимо продвигалась вперёд.
— Ах-ла-ла-ла-ла! Ах-ла-ла-ла-ла!
Напев не смолкал. Трубы взвыли ещё более пронзительно. Восемью шеренгами неспешно, без остановок тяжёлая пехота Павсания преодолевала две сотни шагов, разделявших оба войска. Возможно, спартанские копейщики не были обучены всем тонкостям боя, однако они во всех подробностях знали одно-единственное дело и совершали его чрезвычайно хорошо: они умели наступать строем даже под градом сыплющихся с небес молний и разить врагов длинными копьями. Не жалкие три сотни, десять тысяч отважных и сильных мужей вышли в то утро на поле. Мардоний столкнулся с лучшей пехотой мира, и отмщение за Леонида приближалось.
— Ах-ла-ла-ла-ла! Ах-ла-ла-ла-ла!
Персидское войско уже не выдерживало напряжения.
— Прикажи нам биться или бежать! — ревели доблестные военачальники своему полководцу, и наконец тот крикнул, пуская вперёд сакскую конницу:
— Ступайте!
И степняки хлынули горным потоком. Комья земли летели из-под копыт коней. Закричали наездники, зазвенели копья о щиты, застонали умирающие, поднялось облако пыли. Спартанский напев умолк. На мгновение вся длинная фаланга замерла и прогнулась по всей длине. А потом пыль развеялась, и голоса спартанцев загремели снова. Половина степняков возвращалась назад с обломанными копьями, на покрытых ранами конях. Остальные… Фаланга двигалась, переступая через обагрённые трупы людей и животных. Спартанцы шли вперёд под голоса труб и воинский напев.
В этот миг страх впервые прикоснулся к сердцу Мардония, сына Гобрии, и он обратился к тысяче отборных всадников, окружавших его, — не саков, а персов и мидян, доблестных и властных, людей, пришедших побеждать:
— Следуйте за мной, как шли ваши отцы за Киром Непобедимым и Дарием Безупречным. За честь Ирана и Царя Царей!
— За честь Ирана и Царя Царей! — вскричали отборные.