— Но он нес го… — Киан замолчал и опустил взгляд в землю, его щеки пылали от стыда.
— Голову? Это вы видели? Не отрубленную голову в конце моста, а другую?
Парень вытер кончик носа истрепанным обшлагом рубахи и кивнул.
— Никто мне не поверит, но это правда.
— Я вам верю, — сказал Себастьян. — Где был этот человек, когда вы его увидели?
Киан не отрывал взгляда от своих ног, его голос был едва громче шепота.
— На другой стороне моста. Недалеко от того сарая, куда мы шли.
— А как он выглядел?
— Не знаю. Было темно, и он был одет в какую-то развевающуюся черную мантию, а на голове широкополая шляпа.
— Ты имеешь в виду, на его собственной голове была шляпа? Не на голове же, которую он нес?
Краска на щеках парня стала еще ярче.
— Да.
— Значит, это не мог быть Даллахан. А просто человек, одетый в черную сутану и несущий в руках голову.
Киан поднял глаза, его черты исказились от внутренней муки смятения и безымянного не отпускающего страха.
— Чью голову? Скажите мне. Я не слышал ни о каком другом теле без головы.
— Ты видел кого-нибудь ещё на мосту той ночью? Может быть, всего лишь тень, движущуюся в кустах вдоль ручья?
Юноша сделал шаг назад, потом еще один. Он вспотел, хотя день был холодный и ветер прижимал к груди тонкую ткань его рубашки.
— Я не знаю, я ничего больше не видел! Я сказал человеку с Боу-стрит: было темно, и ветер так жутко завывал в деревьях.
Себастьян нахмурился.
— Этот человек с Боу-стрит — когда он был здесь и задавал вопросы?
— Не знаю. Несколько дней назад.
— А как он выглядел?
— Одет хорошо, как джентльмен. Неброско, но очень красиво.
— Сколько ему лет?
Киан пожал плечами.
— Старше вас, думаю. Но ненамного.
— Волосы тёмные или светлые? Высокий или низкий? Худой или толстый?
Черты лица юноши исказились от попыток вспомнить.
— Примерно такого же роста, как я, темноволосый, но я бы не сказал, что он был слишком худым или толстым.
Себастьян наперечет знал всех констеблей Лавджоя, и это описание не подходило ни к одному из них.
— Он сказал, что с Боу-стрит?
— Да.
— Спрашивал еще о чем-нибудь?
— Только видела ли что-нибудь Молли.
— Что вы ему сказали?
— Я сказал — нет. Если бы она видела то же, что и я, то не смеялась бы надо мной. Не ходила и не рассказывала бы людям, какой я простофиля.
— Я не думаю, что вы простофиля. Но человек, который задавал эти вопросы, был не с Боу-стрит.
Лицо парня вытянулось.
— Что вы говорите?
— Я говорю, что если вы увидите его снова, то должны быть осторожны.
— Но… кто он такой?
— Он вполне может оказаться убийцей.
Себастьян вернулся на Брук-стрит, где его уже ждал Морей, на лице которого было написано неодобрение.
— К вам дама, милорд, — сообщил дворецкий. — Мисс Энн Престон. Я сказал ей, что вас с леди Девлин нет дома, но она настояла на том, чтобы подождать. — Он нахмурился еще сильнее. — Я проводил её в гостиную.
— Спасибо, — поблагодарил Себастьян, протягивая Морею шляпу и трость, и направился к лестнице.
Прямая как палка Энн сидела на одном из плетёных стульев у эркерного окна, её руки были сжаты на коленях, а лицо превратилось в жесткую, неулыбчивую маску. При виде Себастьяна гостья вскочила со стула, вытянув руки по швам.
— Я здесь из-за Джейн… мисс Остин, — начала она без предисловий.
— Могу я предложить вам чаю, мисс Престон?
— Нет, благодарю, ваш дворецкий уже побеспокоился. — Энн глубоко вздохнула и торопливо призналась: — Я… я боюсь, что была не совсем честна с вами кое в чем.
Себастьян подозревал, что она много в чем не была с ним честна. Но сказал лишь:
— Пожалуйста, присаживайтесь.
— Нет. — Энн резко отодвинулась и встала у окна, глядя на то, что происходит внизу. — Боу-стрит считает, отца убил Хью. Но Джейн — мисс Остин — передала мне, что вы с ними не согласны.
Себастьян изучал её напряженный профиль.
— Что именно вы пытаетесь мне сказать, мисс Престон?
Она не сводила глаз с повозок и экипажей, заполонивших улицу.
— У Хью была идея, что если он встретится с отцом — поговорит с ним, как мужчина с мужчиной, — то, возможно, сможет убедить батюшку изменить мнение о нашем браке.
— Это было до или после того, как ваш отец ворвался в «Пастуший приют» и пригрозил выпороть капитана?
Она сделала быстрый вдох, отчего её ноздри раздулись, а грудь вздрогнула.
— После.
— То есть в воскресенье?
— Да. Я сказала Хью, что он сумасшедший, что отец никогда не согласится. Но Хью заявил, мол, честь обязывает его официально просить моей руки.