— Я не подозревал, что стрельба в тире стала зрелищным спортом, — сказал Олифант, спокойно передавая пистолет ожидавшему слуге.
Себастьян все еще сдерживался.
— Практиковались на тот случай, если кто-нибудь вызовет на дуэль?
Улыбка Олифанта не дрогнула.
— Просто поддерживаю себя в форме. — Он стянул кожаные нарукавники, которые надел, чтобы защитить накрахмаленные белые манжеты, и пошел к тазу мыть руки. — Вы пришли сюда пострелять?
— Не сегодня. — Себастьян смотрел, как полковник плеснул на лицо теплой водой и взял полотенце. — Давно вы вернулись с Ямайки?
— Недавно, — казалось, все внимание Олифанта захватило вытирание рук.
— Насколько мне известно, вам был знаком человек по имени Престон. Стэнли Престон.
Олифант взглянул на Себастьяна.
— Так уж вышло, что знаком. Почему вы спрашиваете?
— Кто-то отрезал ему голову и использовал ее, чтобы украсить мост возле «Пяти полей».
— Об этом я уже слышал.
— Мне сказали, что он вас боялся. Почему?
— Кто вам это сказал?
— Будете отрицать?
Бросив полотенце на умывальник, Олифант отвернулся, чтобы с помощью слуги надеть сюртук.
— Некоторые люди легко пугаются. — Он одернул рукава. — Говорят, когда в Португалии вы спустились с гор, то заявили, что убьете меня, как только увидите. — Он снова встал лицом к Себастьяну, разведя руки и приподняв брови, то ли просто спрашивая, то ли бросая вызов: — Передумали?
— Не совсем.
Любезная улыбка полковника слегка покривилась, а затем стала шире.
— Что у вас на уме? Пистолеты на рассвете? Или нож на вонючей улочке темной ночью?
Себастьян покачал головой.
— Три года назад из-за вашей провокации французы изнасиловали и до смерти замучили португальскую монахиню, а еще зарезали или сожгли заживо тридцать детей и благочестивых женщины, которые о них заботились. Ни один английский суд никогда не осудит вас за то, что вы сделали с монастырем Санта-Ирия. Но если вы убили Стэнли Престона, я непременно посмотрю, как вас повесят.
Затем он развернулся и быстро вышел из комнаты, прежде чем желание прикончить мерзавца голыми руками не взяло вверх.
Глава 16
Когда Геро вернулась домой из своей ранней экспедиции на Ковент-Гарден, то нашла Девлина в библиотеке, где он, сидя за столом, обтачивал новый кремень для маленького двуствольного пистолета.
— Этим утром на рынке случилось нечто странное, — сказала она, стягивая перчатки. — Там какой-то мужчина… — Девлин поднял взгляд, и при виде его лица она осеклась.
Небо затянули облака, и в комнате было сумрачно, но Девлину с его уникальным зрением не потребовалось зажигать свечу для дополнительного освещения. Однако полумрак не помешал Геро разглядеть напряженные ожесточившиеся черты мужа и хищный блеск его странных желтых глаз.
— В чем дело? — спросила она.
— Синклер Олифант в Лондоне.
Под необычно громкое тиканье каминных часов Геро вдруг заметила, с какой силой пальцы мужа сжимают точило. Он рассказывал ей о событиях той кровавой португальской весны. О предательстве Олифанта и о чудовищной бойне, которая за этим воспоследовала. Но Геро всегда подозревала, что Девлин рассказал ей не все, что он скрыл часть важнейших эпизодов рокового дня. И как раз то, о чем он умолчал, сильнее всего ранило его душу и толкнуло на путь самоуничтожения.
Она положила перчатки.
— Ты с ним виделся?
Он кивнул.
— С утра пораньше ко мне пришла Энн Престон. Думаю, ее главная цель состояла в том, чтобы попытаться убедить меня в невиновности капитана Уайета, но среди прочего она сообщила, что ее отец боялся Олифанта. Похоже, его действия в качестве губернатора Ямайки возмущали Престона, и я не удивлюсь, если тот прибег к помощи своего двоюродного брата, министра внутренних дел, чтобы Олифанта отозвали с поста.
— Полагаешь, Олифант в отместку мог отрезать Престону голову и выставить ее на Кровавом мосту?
— Самолично? Скорей всего, нет. Синклер Олифант всегда предпочитал, чтобы кто-то другой выполнял за него грязную работу.
Геро наблюдала, как муж вставил кремень в курок и принялся зажимать. Девлин свыкся с насилием и был готов к нему прибегнуть не только вынужденно, отвечая ударом на удар, но и в порядке упреждения. Впрочем, ей не верилось, что он просто возьмет и застрелит Олифанта, хотя прежде почти наверняка так бы и сделал.
Словно прочтя ее мысли, муж сказал: