— Вы в этом уверены?
— Нет. На данный момент я не уверен ни в чем.
— И вы не узнали ничего, что могло бы подсказать, кто разграбил королевское захоронение?
Себастьян слабо улыбнулся.
— Нет.
Джарвис уставился на него, сузив глаза.
— Находите мой вопрос забавным?
— Забавным? Разве что отчасти. Два дня назад с особой жестокостью убит человек, и убийца все еще свободно разгуливает по нашим улицам. Но ваша единственная забота во всем этом деле сводится к тому, как бы вернуть какую-то истлевшую старую голову, так?
— Речь не о «какой-то истлевшей старой» голове, а о вполне конкретной, — огрызнулся Джарвис с редким раздражением. — Что касается страхов, вызванных ужасным способом этого убийства, они легко развеются, если не затягивать с публичным повешением.
— Все равно кого — действительно виновного или нет?
— К счастью, не все разделяют вашу душещипательную одержимость по поводу вины и невиновности.
Встретив твёрдый, безжалостный взгляд тестя, Себастьян удивился, почему он раньше не замечал, как много общего между Джарвисом и Олифантом.
Коляска вернулась на Брук-стрит, и Джарвис подал сигнал кучеру, чтобы тот остановился.
— Мне нужна эта голова.
— Если вдруг на нее наткнусь, непременно прослежу, чтобы она к вам вернулась. — Себастьян открыл дверцу, не дожидаясь лакея. Задержавшись на приступке, оглянулся и спросил:
— Что вам известно о Синклере, лорде Олифанте?
— Это который до недавнего времени был губернатором Ямайки? — Джарвис нахмурился. — Почти ничего. Почему он вас интересует?
— Губернаторы колоний назначаются Короной, не так ли?
— Формально — да. Но они находятся в ведении Министерства внутренних дел.
— Я так и думал, — кивнул Себастьян и сошел на тротуар.
Наклонившись вперед, Джарвис вытянул руку, чтобы остановить лакея, подошедшего закрыть дверцу.
— Мне не нравится, что Геро участвует в этом деле; это слишком опасно.
— Геро живет собственной жизнью, как считает нужным… Вы ведь сами знаете.
Глаза вельможи вспыхнули.
— Если из-за вашей глупой одержимости что-нибудь случится с моей дочерью или с моим внуком, вы не проживете достаточно долго, чтобы их оплакать.
Затем Джарвис откинулся назад, отвернул лицо и дал знак своему кучеру, чтобы трогал.
Коррикль примчал Себастьяна к Министерству внутренних дел, где клерк в приемной сообщил, что лорд Сидмут отбыл на Даунинг-стрит и, несомненно, пробудет там вместе с премьер-министром до конца дня, занимаясь чрезвычайно срочным вопросом, суть которого нельзя разглашать.
— Думаете, он нарочно вас чурается? — спросил Том, когда Себастьян, взяв было поводья, помедлил, заглядевшись на реку.
— Возможно. А может, и нет.
Итак, из Часовни в Виндзорском замке исчезло неопределенное количество королевских реликвий, включая голову короля Карла I, и этот вскрывшийся факт представлял убийство Стэнли Престона в новом свете. Резонно предположить, что расхититель гробниц пошел на преступление с намерением продать добычу Престону, либо напрямую, либо — что более вероятно — через какого-то посредника. Может, как раз за этим Престон был на мосту холодной ненастной ночью? Чтобы забрать украденные реликвии? Чем плохо объяснение?
Закавыка в том, что подобные раритеты обычно прятали в заполненные соломой чайные сундуки и доставляли богатым покупателям прямо на порог. А не передавали из рук в руки под покровом темноты в конце пустынной дороги.
Однако обнаруженный недалеко от тела Престона отрезок обода с гроба Карла I доказывал связь между преступлениями. Может, реликвии использовали как приманку, чтобы завлечь Престона в такое место, где его легко убить? Почему пластину с гравировкой там оставили? Нарочно? Или случайно?
И где похищенная голова короля?
Размышляя над этими и другими вопросами, Себастьян повернул гнедых к Найтсбриджу, к ветхой гостинице под названием «Пастуший приют».
Глава 18
Сидя за столиком в переполненной пивной, капитан Хью Уайет раскладывал пасьянс: полупустая кружка эля у локтя, колода карт в левой руке, правая — на перевязи. Он поднял глаза, когда Себастьян подошел к его столу, взгляд был оценивающим и настороженным.
— Вы Девлин?
— Да.
Уайет положил колоду поверх своего расклада.
— Я вас ждал.
Шесть лет войны заодно с тяжелым ранением и долгим болезненным выздоровлением наложили отпечаток на облик капитана, вытравив былое мальчишество. Но он все еще сражал наповал, по выражению Джейн Остин, — в молодцеватом мундире, с черными волосами, голубыми глазами и худощавым загорелым лицом.